Значение разделов Польского государства 1772, 1793, 1794 годов

Значение разделов Польского государства 1772, 1793, 1794 годов

Содержание.

I         Введение.

·        Историография темы

·        Цели и задачи работы

II. Закономерность разделов

·                   Предпосылки слабости Польши к XVIII веку

·                       Истоки вопроса раздела Польши

·                       Окончательное складывание позиций государств в разделе

III. Разделы 1772 1793 1795 годов

·                     Первый раздел Польши

·                     Второй и третий разделы

IV. Заключение (выводы)

·                     Последствия раздела в краткосрочном плане.

·                   Значение польского раздела в долгосрочном плане.

Список использованной литературы

Введение.

Историография темы.

Разделы Польши 1772, 1793 и 1795 годов между тремя европейскими государствами – Австрией, Россией и Пруссией – относятся к историческим событиям, вызывающим массу вопросов, в силу самого своего характера. В контексте общей логики развития международных отношений присоединение территории уничтожение государства со своей сформировавшейся культурой, правовыми традициями, в конце концов, с самобытным населением выглядит аномалией. Своеобразность в данном случае видится, разумеется, не в самом факте передела территорий: в ходе исторических событий политическая карта перекраивалась и гораздо более значительно. Однако в случае с Польшей изменения, приведшие, в конечном счете, к исчезновению государства, произошли без формального начала войны, методом постепенного поглощения более сильными соседями близлежащих территорий ослабленного государства.

С другой стороны, нельзя не обратить внимания на важность польских разделов в геополитической обстановке XVIII века, их влияние на дальнейший ход событий и развитие линии взаимоотношений между государствами. Последствия, спровоцированные произведенным тройственным переделом территорий, оказали значительное влияние как на политику стран-участниц, так и на общий характер последующего развития европейских дел. Таким образом, разделы Польши представляют один из остро обсуждаемых исследователями вопрос.

Спорные мнения вызывает проблема нравственного содержания передела польских территорий. Разумеется, нельзя обойти вниманием тот факт, что насильственное присоединение чужих территорий противоречило понятиям национальной независимости, самобытности народа, поэтому вопрос общей вины Австрии, России и Пруссии, а также степень этой вины каждого из государств также делает тему открытой для обсуждения. Однако в данном случае необходимо учитывать и фактор уровня развития международных отношений, определяющий логику акторов. Речь идет о господствовавшей на момент совершения разделов Вестфальской системой, установление которой было связано с деидеологизацией международных отношений, и выступлением на первый план фактора государственного интереса. Именно доминирование государственного интереса сближает закономерности, определившиеся к XVIII веку с концепцией реализма, в соответствии с которой акторы ставят личные цели в основу своих действий  и стремятся их реализовать способами, наиболее выгодными и удобными. В таком контексте логика государств становится, если не оправданной, то, по крайней мере, объяснимой.

Вопрос самого права государств вмешиваться во внутренние дела Польши и обоснованности такого отношения также является полемичным. Достаточно распространенным, особенно среди отечественных исследователей, является мнение о неотъемлемости территорий, которые объединяла Речь Посполитая, относительно России[1]. Это определяет концепцию, утверждающую, что участие России в разделах было более оправдано, чем участие Австрии и Пруссии, и что присоединение полученных в результате земель было необходимо как завершение объединения с народом, исторически и этнически тяготевшим к России[2].

Роль сыграла и важность региона, относившегося к восточной подсистеме в вестфальской структуре международных отношений, для политики соседних государств после формирования сфер влияния и распределения интересов субъектов международных отношений. Значение польских территорий для обеспечения целостности Пруссии, постепенное обретение польским вопросом значения в юго-западном направлении внешней политики России обозначают мотивы, от которых отталкивались державы[3]. По мере углубления спектр этих мотивов для каждого из участников расширялся. Факторы внутренней слабости Польши, глубокого кризиса ее государственно-политичской системы сыграли очень важную роль в развитии событий, тем более что антинациональная политика значительной части магнатов шляхты, пытавшихся сохранить свои феодальные привилегии, блокировала большинство попыток улучшить ситуацию проведением реформ. В совокупности все это создавало предпосылки для постепенного попадания государства под внешнее влияние и делало закономерным возникновение предпосылок для раздела.

Разумеется, комплекс таких закономерностей не делает антинациональный акт уничтожения польского государства в полной мере оправданным. Однако это демонстрирует ряд внутренних, субъективных причин сложившейся ситуации. Для ряда исследований такая логика послужила основанием обвинить и саму Польшу в том, что она стала жертвой столь радикально проведенной экспансии.

Полемичность вопроса разделов Польши является причиной разнообразия мнений исследователей о событиях 1772, 1793 и 1795 годов. Здесь в первую очередь следует выделить две противоположных характеристики: агрессивный акт насилия над посторонним государством, или, напротив, закономерный итог разложения государственных структур и их вливание в соседние владения. Вполне закономерной представляется в целом единогласная характеристика действий Екатерины II отечественными исследователями как оправданных и соответствующих внешнеполитической традиции России и ее государственным интересам.

Определяющим для большинства отечественных исследователей стал тезис С.М. Соловьева о национальном характере политики Екатерины в польском вопросе. Как основной мотив ее действий историк определяет возвращение в состав России белорусской и украинской территорий, а также население Литвы в силу конфессиональной (православие) и этнической близости этих народов. Процесс распада Польши Соловьеву представляется закономерным в силу основных трех факторов: русские национальные движения, несшие религиозную направленность; завоевательные стремления Пруссии; преобразовательные движения XVIII века в Европе. Таким образом, в целом Соловьев одобряет процесс раздела, как отвечавший позиции и задачам России.

Практически по всем позициям разделяет мнение Соловьева Н. И. Костомаров, который рассматривает разделы как завершение «старого спора» между Польшей, Украиной и Россией и окончательное объединение русской земли. Помимо приведенных Соловьевым подтверждений закономерности распада Польши, Костомаров вводит также фактор социальной напряженности: стремление крепостного народа освободиться от панской воли. Развивает идею Соловьева и Костомарова Н. И. Ивайловский, рассматривающий как основополагающий фактор – «польский народный тип», проявившийся в утрате народного инстинкта самосохранения, что выразилось в добровольном призвании на свою землю Немецкого ордена и пассивном отношении к увеличению численности среди поляков еврейского населения.

В отличие от Соловьева и Костомарова, оценка В.О. Ключевским событий раздела – отрицательна, несмотря на то, что традиция рассмотрения акта раздела для России как реализации национально-религиозных целей им сохранена. Как и большинство отечественных исследователей роль инициатора Ключевский приписывает Пруссии, в большей степени заинтересованной в польских территориях. Негативные последствия раздела он видит в подчиненности «национального» польского вопроса «экономическому» – турецкому. Поэтому реализация истинных целей обернулась действиями в интересах Пруссии. Тем не менее, само польское направление Ключевский в соответствии с национальной тенденцией, оценивает как оправданной и закономерно.

Аналогичный тезис о подчиненности России чужим интересам выдвигает П. А. Александров. В качестве механизма координации действий он рассматривает Северную систему, определявшую соответствие Российской политики с направлением Прусской экспансии. Мотив чужих интересов у Александрова выступает как доминирующий, поэтому итоги разделов в целом охарактеризованы негативно.

Несколько отличается позиция В. А. Бильбасова, который рассматривает тройственный характер раздела как необходимую и оправданную обстоятельствами меру. Определяющими факторами раздела исследователь считает внешнеполитические – сам характер международных отношений XVIII века и соотнесение интересов основных акторов. Распад Польши представляется закономерным и соответствующим общему ходу событий.

Аналогичный вывод сделан и Н. Д. Чечулиным, однако он на первый план выводит внутриполитические тенденции, определившие распад в польского государства. Чечулин – один из немногих отечественных исследователей, сделавший из определившейся потери Польшей независимости вывод о русской инициативе раздела, поскольку именно находилась именно во влиянии России, а значит, она и была заинтересована в ее полном подчинении.

В целом для отечественных исследователей свойственно влияние традиции славянофилов и «национальной школы», определявших процесс раздела как закономерный результат противоборства двух славянских народов.

Для зарубежных историков, в большей степени рассматривавших польские разделы как акт агрессии, экспансии во имя реализации личных интересов вопреки национальным особенностям государства, инициатива России в разделах служит дополнительным доводом к представлению о государстве как об агрессоре в ведении внешней политики. Наиболее ярко антироссийская направленность проявилась в работах французских историков, ставших первооткрывателями польской темы. Польские разделы рассматриваются как процесс, вошедший в противоречие с тенденциями укрепления государственных институтов с помощью реформ. Основной пик возрождения государственности приходится на период 1773-1788 годов, завершился он противодействием Австрии, России и Пруссии, выразившись в третьем и четвертом разделах. Интересным представляется мнение А. Сореля, который рассмотрел в данном случае положительное значение первого раздела как толчка, стимула к реформам, объединившего шляхту в оппозиции к интервентам. Однозначным инициатором разделов определяет Россию К. Рюльер, основной механизм экспансии он увидел в поддержании анархии в государстве, в противовес тенденциям государственной консолидации.

Вполне закономерной представляется характерная для немецких исследователей тенденция если не оправдания, то объяснения действий Фридриха II. Они в целом едины во мнении, что вопрос раздела (а, прежде всего, присоединения территорий между Восточной Пруссией и Бранденбургом) был для Пруссии вопросом выживания – первым акцент на этом ставит Г. Зибель. С другой стороны, ответственность Пруссии смягчается тем, что в целом Польша была обречена на распад, задолго до раздела потеряв самостоятельность. Важным представляется наблюдение А. Беера, который большую долю ответственности возлагает и на в целом разложившуюся к XVIII веку систему международных отношений, обусловившую «бездеятельность посторонних к разделу держав».

Монографии последних лет, не подверженные идеологическому фактору двуполярного мира, менее однозначны в своей негативной оценке деятельности России. Примером может стать монография И. де Мадрига «Россия во времена Екатерины Великой», в которой он ближе к позиции отечественных исследователей о вынужденном характере участия в разделе со стороны России. Стоит отметить, что историки, занимавшие ярко выраженную антироссийскую позицию не вполне убедительны в фактах и работе с источниками – столь однозначное при анализе подобных монографий отечественными исследователями мнение представляется предвзятым. Тем не менее, закономерно и влияние национального фактора на общую позицию западных ученых. Поэтому достаточно объективны работы рассматривающие тему с нескольких сторон, как это было сделано в монографии       З. Зелинской «Польша и Европа в XVIII веке», в которой нашло отражение тесное сотрудничество польских, немецких и Российских историков.

В целом стоит отметить, что наиболее убедительной представляется позиция ученых, достаточное внимание уделивших внешним факторам, международному политическому фону, поскольку именно такая оценка фактов позволяет рассмотреть вопрос на макроуровне в контексте объективных причин. Тем не менее, достаточно обоснованным представляется мнение Данилевского о закономерности, характерной для зарубежных историков, рассматривать Россию, прежде всего как захватчика, а польский раздел – как акт агрессии (мнение самого Данилевского в статье «Почему Европа враждебна к России»  о законных правах России на Польшу, в свою, очередь представляется предвзятым и национализированным – но с противоположной позиции). Влияние общего представления о России как об источнике экспансии, особенно учитывая ее активную внешнюю политику с XVIII века, а также тяготение к либеральным ценностям, последствия конфронтации СССР и запада, сформировавшей представление о России как об источнике угрозы – все это, несомненно находит отражение и в оценке расстановки акцентов на участниках Польского раздела.

Цели и задачи работы.

В данной работе сделана попытка максимально объективно в общих чертах обозначить направления, в которых развивалась логика раздела для каждого из участников. Основная цель заключается в раскрытии значения польских разделов. В данном случае важными представляются две стороны вопроса. Прежде всего, необходимо рассмотреть стратегическую важность постепенно возникавшего польского вопроса в контексте актуальной ситуации – то есть геополитическую важность этого направления в международных отношениях. В данном случае приоритетным представляется подробно остановиться на целях участников – в чем для каждого из них заключалась принципиальность раздела. Таким образом становится ясным значение польского раздела для непосредственных участников, для существовавшей в Европе ситуации, наконец, для самой Польши.

С другой стороны, как это было обозначено выше, вопрос Польши выходил далеко за рамки XVIII века. Последствия событий 1772б 1793 и 1795 годов затронули гораздо более широкий спектр акторов, чем те, кто расширил с помощью этих территорий свои владения. Разделы имели далеко идущие последствия, которые нашли отражение в более поздних периодах – вплоть до настоящего времени. И в этом плане в работе рассматривается значение разделов Польше в историческом контексте – длительные процессы, на которые он повлиял или даже создал основу.

Таким образом, задача заключалась в поэтапном рассмотрении всех уровней генезиса самого вопроса, а затем – непосредственного осуществления уже укоренившейся идеи. Исторический и политический предпосылки в данном случае сыграли роль «катализатора» процессов. Поэтому в разделе «предпосылки ослабления Польши» - уже раскрывается основной мотив, которым в итоге каждый из участников воспользовался, исходя из личных обстоятельств. Несомненно, что подобный раздел мог быть произведен над государством, уже предрасположенным к распаду – это сыграло одну из ключевых ролей. Поэтому в первом разделе фактически приводятся внутренние причины, приведшие к разделам, следовательно, то значение, которое разделы сыграют для Польши, учитывая ее положение к середине XVIII века. В следующем разделе – «истоки вопроса разделов» - сделана попытка ответить на до сих пор актуальный вопрос, а точнее, с помощью фактов и существовавших закономерностей объяснить – каким образом, даже при слабости государства и наличии у его соседей территориальных притязаний, сложился план не военного захвата – а передела территории еще существовавшего независимого государства. Разумеется, роль здесь сыграли особенности польской ситуации, характер окружения и отношения с ним. Но сам прецедент раздела чужой территории вплоть до исчезновения государства до сих пор рассматривается многими исследователями как аномалия, поэтому важным представляется объяснить значение этого хода с позиций сложившихся традиций и норм международных отношений XVIII века. С другой стороны, описав общий фон и существовавшие предпосылки раздела, необходимо определить намерения государств, которые окончательно сформировались уже непосредственно перед разделом – а для России и Австрии вообще пересматривались и дорабатывались уже в ходе разделов. Таким образом, в разделе «окончательное складывание позиций государств в разделе» уже описывается ситуация, подведшая каждую из стран к разделу, то есть, сложившийся повод для непосредственного вмешательства и расстановка сил в которой державы подошли к проблеме. Тем не менее, как уже было отмечено, когда переговоры уже велись, окончательно позиции закреплены не были (это в свою очередь было вызвано спецификой раздела – только один из участников имел конкретное намерение захватить владения). Поэтому в разделе, посвященном уже событиям 1772 года позиции государств продолжают определяться, хотя общая стратегия, несомненно, была заложена гораздо раньше. Работа в целом также ставит параллельную цель – попытаться доказать неразделимость, единство Польского раздела с тремя этапами. Поэтому при описании «первого раздела Польши» определены те закономерности, которые будут актуальны на протяжении всего процесса, а также те противоречия, которые в 1772 году не были разрешены, а значит, создавали необходимость продолжения. Соответственно, «Второй и третий разделы Польши» описываются как продолжение процесса. Сделана попытка отразить общие мотивы, лежавшие в основе всех трех этапов, не упустив при этом постоянное возникновение новых факторов, учитывая такую нестабильную и постоянно меняющуюся почву, как международные отношения. В работе также отражены актуальные для исследования международных отношений концепции, которые помогают описать систему и ее влияние на происходящие процессы. Наконец, два последних раздела – « Значение разделов в краткосрочном» и «…долгосрочном периодах» представляют собой выводы, касающиеся непосредственно целей работы. То есть, с одной стороны, - описать как в результате разделов изменилась актуальная ситуация и каким процессам была заложена основа. С другой стороны, какие далеко идущие последствия имели разделы, для каких устойчивых взаимосвязей была заложена основа.

В целом хотелось бы отметить, что, учитывая цель работы, основное влияние уделяется не столько событиям и процедурам, оформлявшим достигнутые договоренности, сколько намерениям и задачам, подталкивавшим государства поступать так, а не иначе.

Для составления представления о многостороннем характере разделов необходимо было воспользоваться работами различных историков.

Огромный материал предоставляет монография П. В. Стегния «Разделы Польши и дипломатия Екатерины II: 1772, 1793, 1795».  Книга представляет собой первое после классических трудов отечественных историков XIX века монографическое исследование разделов Польши 1772, 1793 и 1795 годов и роли в них российской дипломатии. Разделы - исходная точка польского вопроса, остававшегося в центре европейской политики на протяжении полутора веков, - рассматриваются в контексте формирования системы международных отношений в Центральной и Восточной Европе. Работа написана на базе источников российских и зарубежных архивов, целый ряд которых впервые вводится в научный оборот. Автор ставит задачу изложить на архивно-документальной основе предысторию и историю разделов, роль в них российской дипломатии, уделив особое внимание тем моментам, которые продолжают оставаться объектом научной дискуссии. Несмотря на то, что внимание, прежде всего, сосредоточено на роли польского вопроса в дипломатии России, монография освещает позиции всех сторон раздела, что позволяет составить полное представление о процессе как части международной политики.

Выше было упомянуть о цели данной курсовой работы объективно (т.е по возможности избегая влияния славянофильской либо, напротив, русофобской концепции изучения вопроса) обрисовать логику событий 1772-1795 годов, поэтому необходимо было сопоставить различные точки зрения ученых, в том числе явных сторонников славянофильской концепции. В этом плане важным представилось ознакомиться с работами Соловьева и Ключевского.

В Работе С. М. Соловьева «История падения Польши. Восточный вопрос» последовательно доказывается точка зрения о неизбежности, необходимости и в целом положительном для России характере разделов Польши. Но, несмотря на достаточно однозначную, не без идеологической направленности, характеристику процесса, работа Соловьева представляет собой последовательное и подробное описание событий, помогающее составить представление о концепции славянофилов.

Глава, посвященная Польским разделам, в курсе лекций В.О.Ключевского по Российской истории, представляется необходимой для изучения Польского вопроса именно в силу того, что она кратко создает картину всех трех разделов с характерными для автора выводами о значении событий для Российского государства. Следует, например, отметить, что Ключевский (в отличие, например, от Стегния) считает разделы этапами единого процесса с сохраняющимися причинами, мотивами. Если работа Стегния ценна своим подробным описанием всех дипломатических ходов сторон, принципом и подробностями переговоров, изменения планов каждой из держав, то Ключевский описывает наиболее общие тенденции – сам логику событий.

Сборники статей Ю.В. Костяшова – «Балтийский регион в международных отношениях в новое и новейшее время» - и Б.В. Носова – «Польша и Европа в XVIII веке: Международные  и внутренние факторы разделов Речи Посполитой» - содержат работы различных авторов по аспектам вопроса раздела Польши, что позволяет составит представление о многостороннем характере исследований этого эпизода истории международных отношений. Так, статья Б.В. Носова «Русская политика в диссидентском вопросе 1763-1766гг.» ставит акцент на роли России во внутренней политике Польши еще до начала разделов, а статья Софьи Зелиновской о роли Русско-Прусского союза накануне и в ходе первого раздела Польши.

В сборнике статей Костяшова вопрос раздела Польши не рассматривается, однако статья Строгановой Н.А. «Проблема Польского национального меньшинства в XX веке» предоставляет материал для рассмотрения значения раздела Польши при проекции на отдаленные последствия процесса.

Важным показалось также изучение статьи Н.Я.Данилевского «Почему Европа враждебна к России?», которая хотя и далека от объективной оценки событий, но предоставляет материал для выводов о создании образа России для европейцев, как последствия ее исторической роли и позиции в международных отношениях.

Поскольку была поставлена цель рассмотреть именно международно-политический аспект разделов Польского государства, многие выводы по обстановке на международной арене, контексту событий, существовавшей системе международных отношений были сделаны на основе материала учебного пособия А.В. Ревякина «История международных отношений в новое время».

Для сопоставления интересов и намерений держав в отношении Польши с конечными результатами а также для того, чтобы определить фактические способы реализации этих намерений и интересов были использованы тексты договоров, полностью приведенные в монографии П.В.Стегния.

Закономерность разделов

Предпосылки ослабления Польши к XVIII веку.

К моменту первого раздела Польской территории уже сложились определенные предпосылки, позволявшие говорить о недостаточной силе государства, особенно в сравнении с ее окружением.

Определенные сдвиги в международных отношениях, спровоцированные установлением Вестфальской системы, отразились на возникновении неблагоприятной для нее ситуации. Стихийно сложившийся баланс сил, в основе которого лежало в первую очередь усиление Франции и ее союзницы Швеции в результате победы над Габсбургами, оказался весьма неустойчивым, поскольку вылился в экспансию Франции. При этом создание достаточно ограниченной рамками вестфальского пространства системы «расшатало» периферию, в первую очередь Восточный барьер – Османскую империю, Речь Посполитую, Швецию – на который традиционно опиралась Франция в попытке изолировать Габсбургов. Результатом стали войны между самими членами барьера: с 1654 года Швеция сосредоточила внимание на установление контроля над Балтийским бассейном. В 1660 году Швеция подписывает Оливский мир с Речью Посполитой, по которому получает Эстонию и Ливонию. Сам факт конфликта между бывшими союзниками обнаружил слабость сложившихся схем. Но, прежде всего, он отразился на положении Польши.

Не только внешнеполитические предпосылки легли в основу столь масштабного падения авторитета Польши. После пресечения в 1572 году польско-литовской династии Ягеллонов, сама сложившаяся в государстве политическая ситуация была неблагоприятна для его положения в целом. Выборность короля Польши сделала вопросы внутреннего устройства ареной борьбы европейских держав за установление своего влияния в регионе через утверждение на престоле своих ставленников. Возможность доминирования в стране, территория которого занимала расстояние от Балтийского моря до Османской империи на рубеже Западной и Восточной Европы, не могло не интересовать европейские монархии. Таким образом, если раньше Польша в течение веков играла активную роль в международных делах, то ситуация престолонаследия превратила ее к началу XVIII века в средство реализации интересов других держав.

Примером этому могут служить события 1697 года, когда саксонский курфюрст Август II был избран королем Речи Посполитой при поддержке  послов Австрии, России и Бранденбурга в Варшаве. Таким образом, путем возведения на польский престол компромиссной и неспособной сопротивляться давлению соседних государств власти реализовывалась цель консолидации ослабленного, но стратегически важного пространства в условиях угрозы  шведской экспансии во главе с Карлом XII. Так, противоречия олигархического государственного устройства Речи Посполитой (всевластие шляхты, роль католической церкви, принцип liberum veto, определявший конфликтность работы польского сейма) открывали возможности для иностранного вмешательства в польские дела.

В условиях неустойчивости и интриг польских магнатов, еще больше ослаблявших политическую ситуацию на фоне ее стратегической слабости экспансия Карла XII в Восточную Европу обрекала ее на падение, поэтому взятие им Варшавы было закономерно. Поддержка России, которая добивается в 1717 году  вывода саксонских войск из Варшавы, в данном случае еще более красноречиво демонстрирует слабость Польши. Сам факт того, что Россия становится гарантом политической стабильности, говорит о несамостоятельности когда-то могущественной Речи Посполитой. Но помимо констатации факта снижения роли и потенциала Польши, такая «поддержка» России означала еще один сдвиг в межгосударственных отношениях этого региона. Он надолго закреплял преобладающее влияние России в Польше, ее доминирование в соседнем государстве.[4] Здесь это носило долгосрочный характер, в отличие от стихийной смены европейских ставленников на польском престоле, провоцируемый самой схемой передачи власти.

Закреплялась и другая важная черта русско-польских отношений. До петровской эпохи Польша, так или иначе, играла роль своеобразного «проводника» России в европейские дела, это направление политики фактически осуществлялось через посредство Польши. Значительное усиление Петровской державы на заключительном этапе Северной войны, вступление в ряд Великих держав, обеспечил самостоятельность России. Акценты во взаимоотношениях соседних государств, таким образом, полностью изменились.

Стоит отметить и еще один важный фактор, определявший неустойчивость Польши и хрупкость ее внутренних систем. В рамках одного государства были объединены разные конфессии – православная, католическая, протестантская. При явном настрое власти на ведение прокатолической политики и систематическом ущемлении прав остальных верующих внутренняя напряженность только усиливалась. Выражалось это в регулярных восстаниях, требовавших внимания со стороны властей и расшатывавших внутреннюю стабильность. С другой стороны, это создавало повод для вмешательства во внутренние дела государства его соседей – под предлогом защиты прав населения. Этим правом неоднократно будет пользоваться Россия, традиционно считавшаяся покровительницей православных народов. В свою очередь со стороны католической церкви выступала Австрия. Таким образом, конфессиональный вопрос, получивший название «диссидентского» оказывал немаловажную роль на ситуацию, в которой оказалась Польша. Разумеется, речь в данном случае не идет о выступлении религиозного вопроса на первый план в ряде внутриполитических проблем. Однако в совокупности со всем комплексом сложностей, накопившихся к XVIII веку у Польши, религиозный вопрос играл свою роль как важный дестабилизирующий фактор[5].

Наконец нельзя забывать о существовании предпосылок для национальной напряженности, которые рядом историков выдвигаются в ряд первоочередных причин ослабления и, в конечном счете, падения Польши. Так, сочетание в рамках польского населения большого количества евреев сказывалось на складывании национальной неоднородности. О несформировавшейся национальной целостности свидетельствует и присутствие в государстве династий других монархий (отсюда традиционное соперничество династий саксонских Веттингов и польских Пястов за обладание польским престолом). Все это оказывает влияние на процесс формирования нации как таковой – тормозит его. В итоге создаются предпосылки для «тяготения» территорий к влиянию более сильных соседей, которое и будет использовано в ходе разделов.

Истоки вопроса раздела Польши.

Как уже было отмечено выше, стратегическая важность огромной польской территории интересовала европейские державы, несмотря на потерю государством авторитета. Наоборот, это обостряло их «аппетиты». Разумеется, в первую очередь судьба Польши интересовала соседей.

Традиционно считается, что в первую очередь в разделах была заинтересована Пруссия. Государство возникло в 1618 г. в результате объединения курфюршества Бранденбург и герцогства Пруссия под властью правителя из династии Гогенцоллернов, и после того, как в 1701г. курфюрст Фридрих III получает титул короля, государство получает статус королевства Пруссия. Особенность ситуации заключалась в том, что его территории были «разбросаны» на значительном расстоянии от Рейна до Немана, таким образом, консолидация владений путем присоединения пограничных территорий стало основной задачей. С этой целью создавалась мощная армия, получившая статус одной из сильнейших в Европе. Таким образом, внешняя политика набиравшего мощь государства имела вполне определенную стратегию с начало своего существования.

В середине XVII в. на пути объединения территории лежали Польские владения, и для Пруссии включение в свой состав части польского Поморья было принципиально для обеспечения собственной целостности, поскольку таким образом Бранденбург объединялся с Княжеской (Восточной) частью королевства. Поэтому сочетание двух факторов: территориальное положение Польских границ между прусскими владениями и  ее слабость создавали предпосылки для решения проблемы в пользу Пруссии и за счет Польши.[6]

В данном случае представляется необходимым рассмотреть истоки позиций трех держав, участвовавших в последовавших разделах. В первой четверти XVIII в. эти позиции в общих чертах уже наметились.

Как было отмечено выше, Пруссия оказалась наиболее прямо заинтересованной в территориальном переделе – слишком явно польская граница лежала на пути устранения чересполосицы. Уже на конечном этапе Северной войны проявляются захватнические цели Фридриха Вильгельма I (прусского короля), от которого совместно с пропрусски настроенным польским королем Августом II, России дважды (после полтавской битвы и в 1721г.) поступают предложения осуществить раздел. Любопытно, что в обоих случаях была предложена территория, практически совпадающая с полученной после первого раздела[7]. Еще более красноречиво говорит о намерениях Пруссии «Первое политическое завещание» 1752г. Фридриха II, в котором воссоединение прусского королевства с помощью Королевской (польской) Пруссии объявлено одним из главных условий выживания собственной страны.

Если намерения Пруссии, таким образом, были достаточно четко мотивированы и решались методами, не имевшими альтернатив,  то позиция России в вопросе была не столь однозначной. Наметившиеся взаимоотношения России с Польшей определили направление политики, получившей названия «косвенного доминирования». Как было отмечено выше, в результате событий 1717 г. Россия стала гарантом ее политической стабильности, что обеспечивало влияние на политическую ситуацию в регионе. Такое положение – обеспечение авторитета мирным путем, несомненно, было выгодно для России. Провоцировать межрегиональный конфликт, когда выгодное влияние без территориальных переделов (которые в этих границах для России не были необходимы) не представлялось выгодным. С другой стороны, вполне очевидно было усиление Пруссии в случае, если ей удается реализовать свои претензии. Усиление столь значительное, что оно представляло бы опасность для России. Поэтому оба предложения Фридриха I были отвергнуты.

Неоднозначность позиции в данном случае заключалась в постоянной смене акцентов в польских контактах – будучи открытой для внешнего влияния государство постоянно попадало в зависимость от разных европейских монархий. Яркий пример – война за Польское наследство 1733-1734 гг., в которой приняла участие Франция с целью посадить на престол своего ставленника – Станислава Лещинского. Россия в этой ситуации сближается с Австрией, поскольку обе стороны были заинтересованы в сохранении власти за династией Веттингов[8]. Именно в этот момент складывается союз трех держав, в основе которого лежал Польский вопрос. В 1732 г. в Берлине был заключен договор «трех черных орлов», на основе которого державы, хотя и руководствуясь различными мотивами, действовали сообща. И, несмотря на то, что союз оказался недолговечным (прежде всего в силу разрозненности конечных целей союзников), совместные действия в регионе получили основу. Цели Австрии в данном случае были спровоцированы заинтересованностью в польском вопросе России и Пруссии. Для нее наиболее принципиальным было не допустить слишком значительного усиления соседей (прежде всего Пруссии). Поэтому в случае, если ей не удавалось препятствовать расширению ее территорий, необходимо было не оказаться «обделенной» и также максимально усилить свои позиции.

Тенденция «вторичной» заинтересованности Австрии в разделе – как стремление не допустить осуществлений важного события в соседнем регионе без своего участия сохранится и отразится на ходе разделов. У Австрии не было ни прямых территориальных намерений, как у Пруссии, ни традиционно выстроенных  покровительственно-подчиненных отношений, обусловивших безоговорочную необходимость присутствия, как в случае России. Однако все три державы осознавали необходимость совместных действий – как с целью не провоцировать конфликт между собой, так и для формирования определенной сплоченности перед возможным противодействием европейских держав. Отсюда сразу наметившаяся тройственность вопроса и в целом, за исключением систематических периодов охлаждения, готовность идти на компромиссы, вступая в отношения «дележа», а не единоличного захвата.

Для России подчиненность собственных интересов чужим гораздо актуальнее встанет уже непосредственно перед разделом – в правление Екатерины II, когда на первое место для нее выступит юго-западное направление и сохранение мира с соседями будет необходимо в условиях русско-турецкого противостояния.

Окончательное формирование позиций государств в разделе.

Определив общий контекст интересов государств в отношении ослабленной Польши, представляется необходимым выяснить обстоятельства перехода к конкретным действиям – внешнеполитический фон и события, непосредственно предшествовавшие первому разделу. Наиболее важным представляется проследить развитие взаимоотношений трех держав для того, чтобы определить, что именно подтолкнуло каждую из них участвовать в разделе в 1772г.

В ходе войны за Австрийское наследство  1740-1748 гг. определяется сближение Австрии с Россией, которая выступает сторонницей Габсбургов. Россия в данном случае имела предпосылки выступать в противоположной Пруссии коалиции, поскольку в войне со Швецией 1741-1742 гг. Фридрих II отказался поддержать Россию. Таким образом, окончательно были нарушены договоренности в рамках «Союза трех черных орлов». В свою очередь сама война за австрийское наследство, развязанная Пруссией против недавней союзницы – Австрии формировала долгосрочный австро-прусский антагонизм.

 Подобные действия в целом согласовывались с царившим в международных отношениях господством личных государственных интересов. Действовавшая Вестфальская система опиралась на стихийно сложившийся баланс сил, который поддерживался каждым из субъектов международных отношений настолько, насколько это соответствовало его целям на настоящий момент. Таким образом, система вписывалась в классическую концепцию реализма, формулировавшая поведение каждого государства, прежде всего, в соответствии с личными намерениями, а не для поддержания общего равновесия[9].

Захват Фридрихом II Силезии, которую Габсбургам так и не удалось вернуть, оставляет претензии Австрии к Гогенцолленам, и этот факт повлияет на состав коалиций в последовавшей Семилетней войне. Расстановка противоборствующих сил сохранила союзнические отношения России с Австрией в противовес Пруссии. Россия в данном случае не только «мстила» за нарушенные Фридрихом II договоренности в ходе русско-шведской войны, но и проявляла беспокойства чрезмерным усилением Пруссии. Поэтому Российская политика и приобретает последовательный антипрусский характер. Семилетняя война еще больше усилила позиции Пруссии, а Россия и Австрия из войны выходят без приобретений (основную роль в таком финале войны сыграла необоснованные действия Петра III, в результате начатая с явным преимуществом России война не принесла ей никаких выгод). Основная цель России, с которой она вступала в Семилетнюю войну, - ослабить Пруссию – реализована не была, и, учитывая возросшую силу Гогенцоллернов, это создавало предпосылки для поиска консенсуса с сильным соседом во избежание более серьезного конфликта.

Страницы: 1, 2