Южнодунайские диалекты румынского языка - (диплом)

Для решения проблемы статуса южнодунайских диалектов требуется разграничить, с одной стороны, понятия “язык” и “диалект”, и, с другой стороны, понятия “диалект” и “наречие”, или “говор”. С генетической точки зрения, т. е. в рамках сравнительно-исторического языкознания, все родственные языки могут рассматриваться в качестве диалектов. [38Р. И. Аванесов. Известия Академии Наук СССР, отдел литературы и языка, IX, 1950, стр. 173. ]Так провансальский и французский в исторической лингвистике могут быть названы двумя диалектами одного и того же языка. Двусмысленной является терминология для первобытнообщинного строя: говорят как о диалекте племени, так и о языке племени. Это естественно, если принять во внимание, с одной стороны, насколько относительны понятия языка и диалекта в исторической лингвистике, и, с другой стороны, возможность различных подходов к объединению языков обсуждаемой эпохи.

Кроме терминов “язык” и “диалект” существуют понятия “говор” и “наречие”, по-разному определяемые в различных работах. Некоторые считают понятие “наречие” более узким по отношению к понятию “диалект”, употребляя последнее в обоих значениях. Другие понимают термин “диалект” в качестве промежуточного между “наречием” и “говором” понятия. Таким образом, нельзя не заметить всей относительности основной терминологии в диалектологии.

Применительно к румынской диалектологии говорят о мунтянском, молдавском, банатском диалектах, и наряду с этим о диалекте севера Молдовы, юга Ардяла. При таком подходе к понятию диалекта, что представляют собой языки мегленорумын, истрорумын и арумын, являющиеся предметом данной работы?

В лингвистике предлагались различные критерии для разграничения понятий языка и диалекта: лингвистические (структурно-генетический, критерий понимания), экстралингвистические (критерий подчинения, историко-политический, критерий переходных звеньев, критерий воли и сознания говорящих, функциональный). Трудно и практически даже невозможно сформулировать универсальный критерий для разрешения стоящей перед нами проблемы, т. к. лингвистические реалии очень вариативны и, кроме того, часто усложняются внелингвистическими факторами. Что касается румынской проблематики, то до сих пор большинством румынских лингвистов признается существование четырех румынских диалектов. Но, как будет показано ниже, в подобном подходе существует несколько значительных противоречий. Прежде всего охарактеризуем основные критерии, используемые при разграничении понятий диалект и язык и постараемся проанализировать их на румынской тематике.

    1. Структурно-генетический критерий

Суть данного критерия состоит том, что диалекты происходят из одного и того же языка, имеют общий генезис и, в следствии этого, одинаковую фонетическую, грамматическую и лексическую структуру. Таким образом, на основании общего происхождения дакорумынского, арумынского, мегленорумынского и истрорумынского наречий из одного праязыка - балканской латыни (или romana comuna, т. е. общерумынского языка, существовавшего, по мнению некоторых лингвистов, до выделения из него четырех групп румын), можно смело говорить о том, что эти четыре лингвистических единства являются диалектами одного и того же языка. На первый взгляд данный подход кажется неоспоримым, но, как будет показано ниже, он не может быть взят за универсальный в решении стоящей перед нами проблемы и лишь проводит черту, отделяющую родственные, т. е. принадлежащие одной семье, языки и их подразделения, в среде которых проблема статуса языка и диалекта может вообще ставиться, от наречий, несостоящих между собой в родстве, т. е. исключенных из сферы отношений “язык-диалект”.

    2. Критерий понимания

Казалось бы, есть очень простой способ для отграничения языка от диалекта: если говорящие понимают друг друга, тогда речь идет о двух диалектах одного языка; если же понимания не происходит, то перед нами два различных языка. Часто этот подход помогает в разрешении поставленной проблемы. Но иногда, в частности в случае с рассматриваемыми нами диалектами, лингвистическая реальность настолько сложна, что и этот критерий не может служить универсальным, что будет показано ниже.

    3. Критерий промежуточных звеньев

Замечено, что переход от одного диалекта к другому происходит постепенно, т. е. существуют так называемые зоны перехода, жители которых говорят на смешанном диалекте, имеющем черты двух или более соседних диалектов.

Отметим сразу, что диалекты, рассматриваемые в данной работе, являются абсолютно изолированными друг от друга и говорить о “промежуточных звеньях” в этой связи не представляется возможным. Но приверженцы идеи о существовании четырех румынских диалектов находят пути к обходу этого положения. Так Р. Тодоран разделяет все диалекты на две группы. К первой группе относится большинство диалектов, составляющих территориальное единство и подпадающих под критерий “переходных звеньев”. Такие диалекты Р. Тодоран называет “типичными”. Им противопоставлены диалекты второй группы, в которую входят, по мнению этого лингвиста, и южнодунайские румынские диалекты, изолированные и не ставшие, тем не менее, отдельными языками. Они названы Р. Тодораном “атипичными” и применительно к ним критерий “промежуточных звеньев” не рассматривается. Логика данных рассуждений ясна, но неясным кажется вопрос, что первично в этой теории и что вторично? Что мы пытаемся выяснить: критерий для определения статуса языка арумын, истрорумын и мегленорумын, или критерий, во что бы то ни стало доказывающий, что мы в данном случае имеем лишь диалекты, хотя бы и нетипичные, но ни в коем случае не отдельные языки?

    4. Критерий принадлежности к одному государству

Ввиду того, что границы языков часто на практике совпадают с границами государств, можно было бы заключить, что для того, чтобы говорить о различных языках, нужно указать на существование различных государств. Конечно, образование какого-либо государства способствует превращению диалекта в язык. Но отсюда не следует тот вывод, что не существует языка без соответствующего государства. С критикой данного критерия выступает румынский ученый А. Граур. Позднее мы вернемся к спору этого ученого со своими научными противниками. 5. Критерий воли и сознания говорящих

Суть данного критерия состоит в том, что лингвистам необходимо считаться с правом носителей какого-либо говора считать свой язык диалектом того или иного языка. Например, установлено, что жители района Грошек в Голландии и региона Краненбурга в Германии говорят на одном и том же диалекте. Но голландцы считают, что они говорят на голландском диалекте, а немцы - на немецком. И в данном случае лингвистика не в праве определить сложившуюся лингвистическую ситуацию каким-либо иным путем. Отметим, все же, что для разрешения проблемы “язык или диалект” относительно рассматриваемых нами говоров данный критерий не может быть определяющим: во-первых, если принять во внимание низкий культурный уровень носителей интересующих нас лингвистических единств, а во-вторых, учитывая тот факт, что, пожалуй, никто никогда и не спрашивал у данного населения, кем оно себя считает и на каком языке говорит.

    6. Функциональный критерий

Данный критерий используется в основном противниками определения южнодунайских наречий в качестве языков. В подтверждение этой мысли указывается на отсутствие у данного народа школ с преподаванием на родном языке, развитой культуры, литературы и науки. Стоит все же отметить присутствие начал развития литературы и культуры на арумынском (см. ниже). Но это не мешает, например, румынскому лингвисту Д. Макре говорить, что словацкий, голландский, немецкий - это языки, т. к. они “выполняют все функции национального языка: используются в школе, в прессе, администрации, на радио, в литературе, науке и т. п. Говорящие на этих языках сформировались в самостоятельные нации со своей политической и государственной организацией. Арумынский, мегленорумынский и истрорумынский не развились в национальные языки, а говорящие на них не создали государственных организаций, которые могли бы обеспечить развитие этих языков”. [39Todoran, Cu privire la o problema de lingvistica in discutie: limba si dialect, в Cercetari de lingvistica, I, 1956, стр. 91-101. ]Затем тот же автор пишет: “Не стараясь установить универсальный критерий считаем, возможным утверждать, что диалект становится самостоятельным языком, когда приобретает функции национального или общего литературного языка, т. е. тогда, когда начинает использоваться в качестве языка администрации, прессы, литературы, науки и т. п. Это возможно, в целом, только в собственной государственной организации говорящих на соответствующем наречии”. [40 Ibidem. ]Таким образом, если бы арумыны, мегленорумыны и истрорумыны ”образовали собственные государственные организации, мы говорили бы, вероятно, о 3-х самостоятельных по отношению друг к другу и к дакорумынскому языках”. [41 Ibidem. ]О критике данного подхода к решению проблемы “язык или диалект” будет сказано ниже.

В 1955 году академик А. Граур в своем труде по общей лингвистике поднимает проблему статуса южнодунайских диалектов. [42Al. Graur, Studii de lingvistica generala, Bucuresti, 1955, стр. 119-127, idem, Studii de lingvistica generala. Varianta noua, Bucuresti, 1960, стр. 293-311. ]В главе, посвященной рассмотрению понятия диалект, он основательно анализирует все предложенные до сих пор критерии разделения понятий “язык” и “диалект” и пытается применить их к конкретному лингвистическому материалу. Пройдем коротко по пути рассуждений румынского ученого.

Рассматривая структурно-генетический критерий, суть которого состоит, как показано выше, в том, что диалекты происходят из одного и того же языка, имеют общий генезис и, в следствии этого, одинаковую фонетическую, грамматическую и лексическую структуру, он указывает на противоречия, возникающие при подобном рассмотрении проблемы. На основании общего происхождения дакорумынского, арумынского, мегленорумынского и истрорумынского наречий из одного праязыка - балканской латыни (или romana comuna), можно, опираясь на данный критерий, говорить о том, что эти четыре лингвистических единства являются диалектами одного и того же языка. Но, как справедливо отмечает А. Граур, такая аргументация не имеет никакой научной ценности: как известно, индоевропейский праязык в процессе своего развития разделился на множество наречий, среди которых греческий, индийский, иранский, армянский, латинский, кельтский, германский, славянский и другие. Безусловно, в момент распадения эти наречия представляли собой индоевропейские диалекты. Но никто ведь не осмелится сегодня говорить, что греческий - это диалект латинского языка или наоборот. Точно также невозможно называть английский диалектом немецкого языка, а чешский - диалектом болгарского. Общее происхождение этих языков из единого ствола неоспоримо, но в какой-то определенный момент в их развитии дифференциация стала столь значительной, что уже невозможно было говорить о диалектах, но о независимых родственных языках. Испанский, провансальский, сардинский, итальянский языки были когда-то диалектами латыни, но сегодня это языки в полном смысле этого слова. Поэтому генетический критерий (т. е. простое утверждение общего происхождения языков), по мнению Граура, не может провести черту между понятиями языка и диалекта, а именно этот вопрос и стоит перед нами при рассмотрении статуса южнодунайских румынских диалектов. Как родственные языки, так и диалекты одного и того же языка имеют общее происхождение. Для ответа же на вопрос о статусе того или иного наречия необходим критерий, позволяющий определить, при какой стадии дифференциации диалекты перестают быть диалектами и получают право называться самостоятельными родственными языками. “Общее происхождение - это то, что объединяет наречия; нам же необходим критерий, который отделял бы их друг от друга. ” [43 Al. Graur, Studii de lingvistica generala, 1969, стр. 295-296. ] Отдельно рассматривает Граур структурный критерий, в соответствии с которым два наречия, имеющие одинаковый основной лексический фонд и одинаковую грамматическую структуру являются двумя диалектами одного языка. Если же их основной фонд и грамматическая структура различны, то мы имеем дело с двумя разными языками. Может сначала показаться, говорит ученый, что найден наконец критерий лингвистического характера. Но ведь основной лексический фонд и грамматическая структура диалекта тоже сходны с основным лексическим фондом и грамматической структурой языка, которому он подчиняется. С другой стороны, даже два различных языка, происходящие из одной языковой семьи, совпадают в большей части основного лексического фонда и грамматической структуры. Поэтому для решения проблемы разграничения языка и диалекта нам необходим критерий, определяющий не то, насколько близки друг другу какие-либо языковые единства, но, напротив, степень дифференциации между ними, позволяющую уже говорить о независимых языках. [44 Ibidem, стр. 300-302. ]

Критерий пониманиятоже нельзя превращать в универсальный критерий, как показывает в свое работе А. Граур. Разница между диалектами одного и того же языка иногда бывает настолько значительной, что говорящие на них могут не понимать друг друга. Такая ситуация сложилась между южными и северными итальянскими диалектами, между диалектами различных областей Франции и Германии. С другой стороны, русский, белорусс и украинец прекрасно понимают друг друга, говоря на своих родных языках. Казахский и киргизский считаются различными языками, но казах понимает киргиза, который говорит на своем языке. Можно привести и другие примеры понимания для различных языков. А. Граур указывает также на существование смешанных языковых зон. Известно, что обычно не существует резкого перехода от одного диалекта к другому, но этот переход происходит постепенно. Поэтому почти всегда жители одной деревни понимают жителей соседнего населенного пункта, хотя бы он и находился в другой языковой зоне. Возможна даже ситуация, что говорящие на одном и том же диалекте жители сел, расположенных на противоположных границах этого диалекта, не понимают друг друга, но прекрасно понимают говорящих на другом диалекте жителей соседнего села. “Таким образом, иногда критерий понимания не может позволить однозначно сказать, что перед нами два диалекта одного и того же языка. Тем более не представляется возможным считать данный критерий за определяющий при разграничении языка и диалекта” [45 Al. Graur, Studii de lingvistica generala, стр. 296. ]. Противоречие критерия промежуточных звеньевсостоит в том, как пишет А. Граур, что подобное явление наблюдается и в противоположной ситуации. Например, невозможно провести определенной границы (т. е. нельзя сказать, что в определенном месте прекращается один язык и начинается другой) между русским и белорусским, французским и итальянским, болгарским и сербским языками. Однако это не мешает нам признавать, на основании других данных, что мы имеем дело с независимыми языками. [46 Ibidem, стр. 297. ]Таким образом и этот критерий не подходит на роль универсального при рассмотрении вопроса о статусе того или иного наречия, в том числе и южнодунайских, рассматриваемых в данной работе, тем более что эти диалекты находятся на разделенных между собой территориях и население, на них говорящее, не контактирует между собой.

Особое место занимает в рассуждениях Граура критика критерия принадлежности к одному государству. Он отмечает, что неукоснительно следуя точке зрения о возможности существования языка только при одновременном существовании государства, можно прийти к выводу о том, что до конца периода феодализма мир не знал языков, но лишь диалекты. Как быть тогда в тех случаях, когда нации на пути своего развития перескакивали через период феодализма, а иногда и через буржуазную эпоху?

Кроме того, государства могут и исчезать в результате исторических событий. Что в таком случае происходит с их языками?

Обратим внимание и на другой факт: Тодоран, рассуждая на эту тему, выбирает в качестве примеров только диалекты, родственные официальному языку государства, в котором живет население, на них говорящее. Что же делать с бретонским, баскским языками во Франции, которые не используются в школе, администрации, не служат официальным языком ни одного государства? Тоже самое относится к ирландскому языку в Великобритании, не говоря уже о языках колоний. Правильным ли будет на основании данного критерия называть их диалектами и отказывать в статусе языков? В таком случае, диалектами какого языка они являются? Не нужно забывать, как справедливо отмечает А. Граур, что диалект - это прежде всего подразделение, ветвь языка, а в случае с баскским языком мы не имеем ни одного способа установить какое-либо языковое единство, которому он мог бы подчиняться как часть целому. Т. е. существуют случаи, когда мы вынуждены говорить о языках, хотя не существует соответствующего государства.

Подтверждение мысли о том, что язык нельзя соотносить с государством, можно увидеть и на основании того факта, что нередко один и тот же язык служит средством общения во многих государствах (французский в Бельгии, Швейцарии, Канаде, английский в Великобритании, США, Канаде, Австралии, немецкий в Германии, Австрии, Швейцарии и т. д. ), и наоборот, в одном государстве признаны несколько государственных языков (в Швейцарии - немецкий, французский, итальянский и ретороманский, Бельгии - французский и голландский, в Канаде английский и французский).

На основании сказанного выше Граур считает невозможным связывать существование языка с существованием нации и государства, добавляя, что нация - категория сравнительно современная, тогда как существование языка начинается с момента появления человечества.

Точно также не представляется возможным, по Грауру, учитывать при обсуждении статуса того или иного языка критерий культуры. Многие сторонники идеи о том, что южнодунайские румынские наречия могут рассматриваться только в качестве диалектов, исходят из того, что население, на них говорящее, не имеет экономического и культурного центра, т. к. оно не развило собственной цивилизации на родном языке, а вело свое существование “в форме объединения, главным занятием которого являлось пастбищное скотоводство, и язык его не стал более чем средством общения, адекватным его занятиям”. [47 D. Macrea, Limba romana, 1956, nr. 1, стр. 18. ] Понятно, что при таком подходе смешиваются понятия языка коллектива с понятием литературного языка, которому по своему статусу и полагается быть более развитым в культурном отношении и выполнять все вышеперечисленные функции. [48 Graur, Studii de lingvistica generala, стр. 289-300. ] Продолжая свой анализ проблемы, А. Граур называет еще один критерий, который помогает иногда разобраться в вопросе, о языке или диалекте идет речь в каком-либо конкретном случае. Он называет данный критерийкритерием возможности перехода. Состоит он в том, что говорящим на диалектах одного и того же языка необязательно изучать каждую особенность другого диалекта для взаимного понимания. При общении друг с другом носителей различных диалектов происходит так называемый процесс адаптации: говорящий знает, что в соседнем диалекте или в литературном языке определенный звук произносится по-другому и , чтобы достичь понимания у собеседника, применяет в известной степени это изменение своего собственного произношения. Например молдаванин, который хочет говорить на литературном языке, знает, что вместо gi он должен произносить j (jos, а не gios), на месте dz надо говорить z, после определенных согласных надо произносить e, i, а не a, i (semn, а не samn, tine а не tine) и т. п. Конечно, не будучи специалистами по истории языка, люди делают ошибки: иногда молдаванин, который знает, что нужно изменить gi на j, может изменить его и там, где в литературном языке тоже присутствует gi, например, в словах magiun, giuvaer и т. д. и т. п. Но эти случаи в общем не отменяют правила. Важно и то, что этот процесс адаптации речи не ограничивается фонетикой, но затрагивает и некоторые случаи грамматической структуры. Молдавский писатель, который в обычном разговоре на своем собственном диалекте никогда не использует простой перфект, характерный для литературного языка, умеет заменить им на письме обычный для себя сложный перфект. То же самое можно сказать и о формах будущего времени. Случаи подобных преднамеренных замен могут встречаться и в процессе общения между говорящими на родственных языках, но здесь речь в основном идет о фонетике, а грамматическая структура изменяется реже. Следовательно, использование приемов адаптации в грамматической форме может являться доказательством того, что перед нами два диалекта одного языка. Кроме того, сами говорящие сознают, что с ними общаются на диалекте или наречии их собственного языка. Но сам Граур отмечает недостаток данного критерия, мешающий принять его в качестве универсального: он предполагает безусловное понимание говорящим наречия, с которым он приходит в контакт. Отсюда следует вывод, что обсуждаемый критерий не подходит в случае с итальянцами с севера и юга, которые не понимают друг друга (если, конечно, оба или один из них не знает литературного итальянского языка). С другой стороны, этот критерий заставил бы нас говорить о русском, белорусском и украинском языках, говорящие на которых понимают друг друга, как о диалектах, хотя в современной лингвистике они все считаются самостоятельными языками. [49 Graur, Studii de lingvistica generala, стр. 303. ] Наконец, А. Граур выдвигает новый критерий, который он считает наименее противоречивым при решении поставленной перед нами задачи. Предлагая этот критерий, А. Граур рассматривает ситуацию с различными языками и диалектами одного языка, функционирующими в пределах одного государства. В случае с языками возможны два пути: они либо сохраняют свой собственный основной лексический фонд и грамматическую структуру и таким образом развиваются в соответствии со своими внутренними законами, либо один или несколько из них подавляются языком более многочисленного населения или населения, стоящего на более высокой ступени развития цивилизации. О слиянии двух независимых языков в данной ситуации не может быть речи. В случае же с диалектами одного языка обычно происходит слияние, т. е. национальный язык подчиняет себе диалекты, которые в свою очередь растворяются в нем. “Диалекты не могут составлять сумму, но лишь единство. ” [50 Ibidem, стр. 304. ]Поэтому диалекты одного языка, которые не соприкасаются между собой в пространстве, могут эволюционировать в различном направлении и, не будучи подчиненными единому литературному или государственному языку, могут сами развиться до стадии самостоятельных языков. Именно таким образом в процессе эволюции из единого праязыка получается языковая семья. Для современного периода истории языков характерен скорее противоположный процесс: процесс воссоединения диалектов в рамках единого национального языка. Исходя из всего этого А. Граур формулирует новый критерий в разграничении диалектов и языков, который он называет критерием возможности слияния (или подчинения): диалекты могут воссоединяться в рамках единого языка, в то время как языки, даже родственные, т. е. принадлежащие к одной языковой семье, объединиться не могут. Переход от диалекта к общему языку происходит путем постепенных изменений, касающихся в первую очередь фонетики, т. к. основной лексический фонд и грамматическая структура, за некоторым исключением, одинаковы. От одного же языка к другому, даже родственному, переход можно сделать только посредством скачка, т. е. через сознательное и всеобщее оставление словарного состава и грамматики одного из них и адаптации другого.

Данный критерий на первый взгляд кажется приложимым к любой ситуации, но и он, как замечает сам А. Граур, имеет свой недостаток. Диалект, имеющий возможность влиться в общий язык, остается диалектом и не может развиться в самостоятельный язык. Если же такой возможности в судьбе языка не предоставляется, то данный диалект начинает эволюционировать как независимый язык. Недостаток данного критерия и состоит в том, что он не может объективно определить, возможно ли вообще когда-нибудь какое-либо соединение рассматриваемого диалекта с общим литературным или национальным языком и от чего оно зависит. Можно было бы спросить самих носителей диалектов, каким образом осуществляется для них переход от родного наречия к общему литературному языку: путем адаптации или путем скачка. Но и в этом случае мы можем предположить, как говорит Граур, что получим различные ответы от разных представителей рассматриваемого языкового единства. [51 Graur, Studii de lingvistica generala, стр. 304-306. ] Продолжая размышления на данную тему, Граур повторяет, что диалект - понятие относительное и всегда подчиненное какому-то высшему единству - языку. Говоря же о региональных особенностях языка на территории Румынии, мы не можем использовать для их обозначения понятие диалекта, т. к. наречие, охватывающее всю страну, само является лишь дакорумынским диалектом румынского языка, противопоставленным трем другим диалектам: арумынскому, мегленорумынскому и истрорумынскому. В связи с этим говоры Молдовы, Баната, Мунтении представляют собой уже более мелкие подразделения - субдиалекты. Не будем продолжать эту цепочку дальше, т. к. понятно, что для дальнейших региональных подразделений трудно будет подобрать соответствующий термин.

Кроме того, при данном подходе к решению проблемы неясным остается, чьими же диалектами в результате считать вышеназванные четыре. Многие ученые вообще не задаются подробным вопросом, а другие уверенно отвечают, что все эти четыре диалекта представляют собой подразделения общерумынского языка, т. е. пресловутого “romana comuna”, существовавшего по разным гипотезам до X-XII века. Получается, с одной стороны, что современное население Румынии, а также Караджале, Ребряну, Эминеску и другие знаменитые румынские писатели, не говоря уже о лингвистах, защищающих подобную точку зрения, говорят и пишут не на языке, а всего лишь на диалекте, что является абсурдом. С другой стороны, язык, диалектами которого считаются четыре румынских диалекта, не существует уже почти тысячу лет. Кроме того при подобном подходе к решению проблемы смешиваются две точки зрения на проблему: синхроническая и диахроническая, т. е. современные лингвистические единства рассматриваются по отношению к некоему якобы существовавшему в далеком прошлом языку. Говоря “якобы”, имею в виду гипотетичность общерумынского языка (romana comuna), а также полное отрицание какого-либо его существования некоторыми учеными.

К такому выводу приходит, например, сторонник Граура в подходе к определению статуса южнодунайских диалектов как языкового, Йон Котяну. Он решительно отвергает идею существования единого румынского праязыка (romana comuna), говоря о том, что концепция его существования была “рождена из необходимости найти какое-либо единство, которому можно было бы подчинить все четыре диалекта. Как отдельный язык этот общерумынский праязык существовал лишь несколько сотен лет, т. е. до выделения из него арумынского. И ни один лингвист больше не вспоминает о romana comuna после этого момента по той причине, что дакорумынский и арумынский уже не развиваются вместе, но начинают независимое от единого ствола существование. ” [52I. Coteanu, Criteriile de stabilire a dialectelor limbii romane, в “Limba romana”, nr. 1, 1959, стр. 112. ]

Опираясь на критерий подчинения, выдвинутый Грауром, Котяну считает, что восточная латынь расщепилась на три романских языка: далматинский, арумынский и дакорумынский. Из дакорумынского выделился впоследствии новый романский язык: истрорумынский. Мегленорумынский же Котяну расценивает в качестве арумынского диалекта, т. к. говорящие на нем находятся в контакте с арумынским языком и их наречие развивается в постоянной взаимосвязи с последним. [53 Ibidem, стр. 115. ] Схематично этот процесс можно представить следующим образом:

Возвращаясь к рассуждениям Граура, отметим также, что румынский лингвист считал проблему отграничения языка от диалекта политической проблемой. Если мы признаем, что какое-либо наречие стало языком, мы обязаны также признать, что население, на нем говорящее имеет право использовать его в школе, в администрации и т. д. , т. е. само решать свою судьбу. Разве это не политический вопрос? От справедливого его разрешения часто зависит, в какой-то мере, целая политика многонационального государства. [54 Al. Graur, Studii de lingvistica generala, стр. 308. ] Из всего сказанного выше следует, что проблема разграничения диалектов и языков не может рассмотриваться в неподвижном, замороженном состоянии, но в движении, в конкретной истории и в перспективах дальнейшего развития. Констатация общего происхождения четырех румынских диалектов (дакорумынского, арумынского, мегленорумынского, истрорумынского) и близости современных структур этих наречий друг другу, недостаточна для доказательства того, что это диалекты одного и того же языка. Нужно помнить об условиях, в которых развивался каждый из названных говоров и выяснить, имеют ли они какую-либо перспективу для соединения в общий национальный язык.

Итак, что же представляют собой четыре румынских наречия, являющихся предметом данной работы? Вернемся к этому вопросу после описания современного их состояния.

    ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Итак, перед нами три романских, наречия, традиционно называемых южнодунайскими диалектами румынского языка. Рассмотрим еще раз, какая же связь существует между ними и румынским языком в современном понимании этого термина. Откроем работу по румынской диалектологии на странице с оглавлением. Мы увидим, что книга разделена на четыре основных раздела, в каждом из которых рассматривается один из четырех диалектов румынского языка: дакорумынский, арумынский, мегленорумынский и истрорумынский. Причем дакорумынский представляет собой комплекс из еще более мелких лингвистических подразделений, названных поддиалектами (молдавский, банатский, кришанский, марамурешский, мунтянский). С одной стороны, такая структура работы предполагает безусловную равноправность всех перечисленных диалектов по отношению друг к другу. Это соответствует той исторической и лингвистической реальности, в которой данные языковые комплексы находятся. Общее происхождение дакорумынского, арумынского, мегленорумынского и истрорумынского “диалектов” практически не подвергается сомнению. Близость фонетических, морфологических, грамматических и лексических структур также очевидна. Хотя заметим в этой связи, что каждое из рассматриваемых наречий имеет свой индивидуальный облик, проявляющийся на всех языковых уровнях, в том числе и грамматическом, что характерно уже для родственных языков, в противоположность диалектам одного языка отличающимся в основном на уровне фонетики и лексики и имеющим общую грамматическую структуру. Поставим под сомнение и понимание говорящими на данных языках-диалектах друг другом. Нельзя не заметить тенденциозности сторонников идеи о диалектальном статусе рассматриваемых наречий в подборе текстов для иллюстрации критерия понимания. В дополнение ко всему, вспомним об отсутствии какого-либо контакта между населениями, носящими рассматриваемые наречия, по крайней мере на протяжении последних восьми-девяти веков. Наконец, современная география языков арумын, мегленорумын и истрорумын позволяет нам предположить, что они уже не имеют какой-либо даже теоретической перспективы объединения в рамках общенационального литературного языка.

Таким образом, складывается уникальная по своей противоречивости ситуация. Четыре независимых друг от друга языковых комплекса объединяются в рамках общерумынской диалектологии и называются диалектами румынского языка. Что же представляет собой на современном этапе этот румынский язык, состоящий из дакорумынского, арумынского, мегленорумынского и истрорумынского диалектов. Очевидно, это не язык, на котором говорят в современной Румынии, т. к. в этом значении в диалектологии используется понятие “дакорумынский диалект”. Это противоречие чувствуют и румынские лингвисты. И проблему предлагают решить различными способами. Первый из них - ввод понятия общерумынского языка (romana comuna), существовавшего на Балканском полуострове до выделения из него арумынской ветви, т. е. примерно до XI-XII веков. Таким образом, четыре романских наречия объявляются диалектами этого вышеназванного общерумынского языка и тем самым современный их статус оказывается зависящим от исторически удаленной лингвистической сущности. Отсюда и происходит термин “южнодунайские румынские диалекты”, хотя значение понятия “румынские” в данном случае не комментируется. В таком виде проблема и представляется в общероманской лингвистике. Неспециалист в области румынской диалектологии уже не знает о двоякости понятия “румынский”, и таким образом языки арумын, мегленорумын и истрорумын, по всем параметрам независящие от современного румынского языка и не входящие с ним в отношения “язык-диалект”, превращаются в официальные его “диалектальные подразделения”.

Но некоторые ученые - защитники идеи о “южнодунайских румынских диалектах” делают еще более категоричные и, пожалуй, далекие от научных заявления. Например, Д. Макря, опираясь в своих рассуждениях на функциональный критерий, исходит из положения о том, что, употребляющиеся только в кругу пастухов, ведущих периферийный образ жизни, не принимающих никакой роли в жизни государства, в котором они живут, не имея в то же время и своей собственной политической и культурной жизни, арумынский, мегленорумынский и истрорумынский представляют собой лишь “документы” истории румынского народа. В связи со своей неразвитостью, архаичным характером и функциональностью, не выходящей за рамки обслуживания ограниченного круга патриархального сельского населения, они не могут считаться самостоятельными, независимыми языками. И лишь дакорумынский диалект смог подняться на уровень языка литературы, культуры, обслуживать разнообразные интересы нации, употребляться в администрации, школе, науке и т. д. Арумынское, мегленорумынское и истрорумынское наречия остались лишь фрагментами прошлого румынского языка, хотя и употребляются веками вне границ Румынии и уже не имеют перспектив слиться в каком-либо национальном языке. И хотя Д. Макря не завершает свои размышления прямолинейным заявлением о том, что на основании всего сказанного три южнодунайских наречия являются диалектами современного румынского языка, весь смысл рассуждений сводится именно к этому. [55D. Macrea, Despre dialectele limbii romane, в Limba Romana, nr. 1, V, 1956, стр. 22. ]

Да, Макря прав в том, что языки арумын, мегленорумын и истрорумын не достигли уровня общенационального литературного языка, который по определению является многофункциональным, обслуживает всевозможные интересы нации, используется в качестве языка администрации, школы, культуры, науки, радио и телевидения. [56 Р. И. Аванесов, Русское литературное произношение, Москва, 1984, стр. 7-9. ]Прав он и в том, что всеми этими качествами обладает современный румынский язык. Но из этого совсем нелогично делать выводы о подчинении трех южнодунайских наречий румынскому. В данном подходе смешиваются понятия литературного языка и языка коллектива или диалектального языка. [57 Там же. ] Собственно, проблема арумынского, мегленорумынского и истрорумынского языков состоит не в терминологии, но в принципиальном подходе к их положению в лингвистике и методологии исследований, непосредственно связанной с решением вопроса об их статусе. Ведь ограничивая арумынский, мегленорумынский и истрорумынский рамками румынской диалектологии, мы делаем их недоступными для рассмотрения в кругу проблем общероманского языкознания. Между тем, они являются документами истории не только румынского языка и народа, но и ценным материалом для изучения этапов эволюции народной латыни на Балканах. Поэтому есть одно очень легкое и вполне логичное решение стоящей перед нами проблемы: пересмотреть статус южнодунайских романских наречий. Ведь нет фактов, противоречащих рассмотрению их в качестве независимых романских языков, формирующих вместе с румынским балканороманский языковой ареал. И тогда дальнейшей методологией исследований должно стать составление лингвистических атласов их распространения, организация лингвистических экспедиций, написание дескриптивной и исторической грамматики, изучение фактов разнообразных лингвистических и экстралингвистических влияний на процесс эволюции языка и т. п. И эта задача представляется очень насущной для современной лингвистики, т. к. все три южнодунайских языка находятся на стадии своего постепенного исчезновения (особенно это относится к истрорумынскому) и в скором времени лингвисты могут оказаться у “закрытых дверей”, не найдя романское наречие там, где еще сегодня его можно застать.

    3. ОПИСАНИЕ СОВРЕМЕННОГО СОСТОЯНИЯ ЮЖНОДУНАЙСКИХ ДИАЛЕКТОВ

(по материалам книги “Dialectologie romana”, Bucuresti, 1977)

    Знаки фонетической транскрибции, использованные в работе
    a самый открытый гласный заднего ряда.
    d африката зубная звонкая
    фрикативный межзубный звонкий
    фрикативный межзубный глухой
    e е открытый

е гласный среднего подъема передне-среднего ряда, между а и е фрикативный велярный звонкий

    l латеральный велярный
    l латеральный палатальный
    n назальный палатальный
    о о открытый
    r вибрант апикальный с сильной вибрацией
    r увулярный
    y фрикативный палатальный звонкий, парный глухому h’
    Диакритические знаки
    . (под гласными) закрытый тембр
    (под гласными) открытый тембр

(под гласными) обозначает, что гласный составляет часть дифтонга

Страницы: 1, 2