|
Экспериментальный метод в психологииЭкспериментальный метод в психологииМинистерство общего и профессионального образования РФ Кемеровский государственный университет Кафедра психологии РЕФЕРАТ По дисциплине: Психология личности По теме: Экспериментальный метод в психологии Выполнили: студенты группы Проверила: Кемерово 2000 Содержание. 1. Введение. 3 2. Фазы экспериментального исследования. 4 3. Наблюдение и эксперимент. 4 4. Формирование гипотез. 5 5. Индуктивные гипотезы. 5 6. Дедуктивные гипотезы. 6 7. Основные признаки правильной гипотезы. 6 8. Независимая и зависимая переменная. 8 9. Спровоцированный эксперимент и эксперимент, на который ссылаются. 8 10. Эксперимент и лаборатория. 9 11. Эксперимент и оборудование. 9 12. Изоляция и контроль независимых переменных. 10 13. Вариации ситуаций. 11 14. Создание равноценных групп. 11 15. Вариации личности. 12 16. Вариации ответа. 13 17. Планирование эксперимента. 14 18. Обработка и обобщение результатов. 15 19. Обработка результатов. 15 20. Объяснения. 17 21. Обобщение. 18 22. Вывод. 20 23. Список литературы. 20 Введение. Экспериментальная психология представляет собой знания, приобретенные в психологии посредством применения экспериментального метода. Последний после столетия плодотворного применения его в физических, естественных и гуманитарных науках не нуждается больше в рекомендации. Впрочем, трудно было бы прибавить что-либо к труду Клода Бернара. Однако в каждой науке экспериментальный метод обладает своими приемами и правилами, результатом трудностей, которые встречали и преодолевали исследователи прошлого. Нашей целью является попытка изложить специфические проблемы экспериментального подхода в психологии. Какова бы ни была частная цель каждой экспериментальной процедуры, сам метод остается в принципе одним и тем же. Хотя первым порывом экспериментатора является подчинение факту, он, однако, не довольствуется этим. Идеалом ученого является воспроизведение факта, а это удается только при знании всех условий, его вызывающих. В таком случае ученый способен на предсказание. Но для достижения этого экспериментатор должен нарисовать картину отношений между всеми основными фактами, причем чем сложнее объект, тем труднее задача и тем больше времени требуется для ее решения. Предстоит распутать сложную сеть отношений, а чтобы сделать это, нужно действовать поэтапно. Каждый этап характеризуется, в сущности, установлением отношения между двумя или несколькими фактами. Иерархизированная сеть этих отношений образует тело науки. Экспериментальный метод в действительности является лишь одним из способов познания. Его основным признаком является стремление установить связную систему отношений, проверяемых экспериментом. Этот метод познания существенно отличается от метода философии, который основывается на очевидности положений и требованиях рефлективного мышления, чтобы достичь как можно более стройной системы знаний. Рассуждение в философии подчиняется законам мышления, тогда как в науке этот контроль обеспечивается эмпирической проверкой. Тем не менее, задачей экспериментатора не является только регистрация фактов или даже отношений. Научная деятельность — это в такой же степени дело мышления, и, как показал Клод Бернар, нужно говорить не столько о методе, сколько об экспериментальном рассуждении. На факт ссылаются или вызывают его в основном в целях проверки гипотезы, сформулированной экспериментатором. «Факт сам по себе ничто, он имеет значение лишь благодаря идее, с которой он связан, или доказательству, которое он дает». Но что такое факт в психологии? Сама история психологии является в каком-то смысле историей ответов на этот вопрос. Мы исходим здесь из того, что можно считать общепризнанным, даже если несколько различны формулировки. Предметом психологии является человеческая психика или, лучше сказать,— чтобы избежать термина «психика», всегда сохраняющего свой таинственный и даже эзотерический аспект,— человеческая личность, рассматриваемая как единая система всех ее инстанций. Трудности психологии возникают из двойственности способов восприятия этой личности. Каждый человек способен к двоякому познанию: во- первых, познанию, посредством которого он постигает свои ощущения, чувства или мысли, и, во-вторых, познанию, с помощью которого он сознает, как живет и действует он сам, а также как живут и действуют другие, и под этим углом он познает самого себя таким же способом, каким он познает других. Философ придает первостепенное значение этому внутреннему постижению субъектом самого себя либо потому, что он сохраняет тайную надежду постичь таким образом принцип всякой психологической активности, либо потому, что думает открыть таким образом существенные интенциональности. Психолог занимает другую позицию. Поскольку это внутреннее постижение обладает невыразимым характером, психолог считает, что этот аспект не может быть научным фактом. То, что есть невыразимого в нашем восприятии природы, действий другого или произведений искусства, фактически ускользает от науки, однако нужно признать, что есть люди, которые больше ценят собственные впечатления, нежели науку. Заметим, впрочем, что это внутреннее постижение субъектом самого себя не устанавливает границы между психологией и другими естественными науками. В самом деле, это внутреннее постижение, если оставить в стороне его невыразимый характер, может быть обозначено с помощью речи таким же образом, как она служит нам для передачи информации, полученной о нашей среде. Это вербальное поведение следует рассматривать как акты субъекта наравне со всеми другими его актами. И это справедливо не только в отношении его природы, но также и его значения. По укоренившемуся предрассудку — впрочем, вполне понятному — каждый считает, что он знает себя лучше, чем другие, благодаря своей собственной интуиции, но народная мудрость издавна гласит, что мы лучше видим соринку в глазу другого, нежели бревно в собственном глазу. Психоанализ убедительно доказал, что так называемые непосредственные данные сознания являются конструкциями, защитными механизмами, то есть реактивными системами, а не постижением какого-то творения, где «я» было бы бьющим ключом источником. Поэтому они имеют большое значение, но ускользают, как мы увидим, от эксперимента. В конечном счете, личность познает себя через свои действия, если воспользоваться выражением Пьера Жане. И это справедливо как в отношении познания другого, так и нас самих. Мы познаем себя через свои реакции на ситуации, в которых мы оказываемся, причем такими реакциями являются не только наши жесты или слова, но и то, как мы интерпретируем эти ситуации и эти ответы. Если во всех случаях человек познается путем наблюдения за его действиями, то экспериментальный подход, по необходимости относящийся к действиям другого, вполне закономерен, причем эти действия включают в себя как выражение внутренних реакций, так и интерпретацию субъектом своих собственных актов. Фазы экспериментального исследования. Хотя случай или гений ученого опрокидывает самые рациональные приемы, однако, как правило, экспериментальный подход предполагает четыре фазы: А) наблюдение, которое позволяет обнаруживать важные факты и узнавать их со всей определенностью; Б) формулирование гипотез о зависимостях, которые могут существовать между фактами; В) экспериментирование в собственном смысле слова, целью которого является проверка гипотез; Г) обработку результатов и их интерпретацию. Мы последовательно рассмотрим эти этапы экспериментального рассуждения, но сразу же уточним, что их значение заметно меняется в зависимости от фазы развития науки. В молодых науках и новых проблемах главную роль играет наблюдение. В психологии, например, большинство исследований является еще только систематическими наблюдениями. В более развитых науках один эксперимент влечет за собой другой, способный дать более точную проверку или обобщение результатов. Наблюдение и эксперимент. Есть ли существенное различие между этими двумя фазами исследования? Вслед за Клодом Бернаром мы скажем нет, уточняя, однако, при этом, что же их все-таки различает. Уже в XIII веке Роджер Бэкон отличал пассивное, обычное наблюдение от активного, научного наблюдения. При всяком наблюдении, как и во всяком эксперименте, исследователь констатирует какой-то факт. Последний всегда является в какой-то степени ответом на вопрос. Мы находим лишь то, что ищем. Эта прописная истина, однако, многими забывается. В консультациях и лабораториях ломятся шкафы от протоколов наблюдений, ни на что не пригодных ни в настоящем, ни в будущем только потому, что они были собраны без ясно поставленных вопросов. Исходя из этого, понятно, что различие между наблюдением и экспериментом зависит от природы вопроса. В наблюдении вопрос остается, так сказать, открытым. Исследователь не знает ответа или имеет о нем весьма смутное представление. Напротив, в эксперименте вопрос становится гипотезой, то есть предполагает существование какой-то зависимости между фактами, и эксперимент ставит своей целью проверить ее. Но существуют также так называемые «эксперименты для разведки», когда экспериментатор не имеет ответа па свой вопрос и ставит перед собой цель наблюдать действия испытуемого в ответ на ситуации, созданные экспериментатором. В этом случае отличия, которые можно установить между наблюдением и экспериментом, являются лишь различием в степени между двумя этими процедурами. В наблюдении ситуации определяются менее строго, чем в эксперименте, но, как мы вскоре увидим, с этой точки зрения, существуют разные переходные ступени между естественным наблюдением и спровоцированным наблюдением. Третье отличие, также в степени, между наблюдением и экспериментом зависит не от контроля ситуаций, а от точности, с которой можно регистрировать действия испытуемого. Наблюдение часто вынуждено довольствоваться менее строгой процедурой. чем эксперимент, и наши методологические соображения о наблюдении будут посвящены главным образом тому, как обеспечить точность наблюдения, не прибегая к стандартизованным ситуациям эксперимента, где число предвиденных ответов ограничено. Однако совершенно очевидно, что все, что мы говорим о наблюдении, применимо и к эксперименту, особенно если он характеризуется какой-то степенью сложности. Формирование гипотез. Эта фаза исследования является самой важной, но также и самой трудной для определения и еще больше для нормализации. Гипотеза — это творческая фаза экспериментального рассуждения, фаза, на которой исследователь представляет себе зависимость, которая могла бы существовать между двумя фактами. Выработка гипотезы — это результат мышления. В отличие от фазы активного наблюдения или экспериментирования исследователь на данном этапе, по видимости, ничего не делает, но именно этот этап придает его труду новаторское значение. К выработке гипотез можно отнести все соображения, приходящие обычно на ум в связи с изобретением, результатом интуиции, но также и многочисленных проб. Каждое открытие, большое или малое, имеет свою особую историю. Изобретение — это дело воображения, но воображение было бы бессильно, если бы оно не опиралось на огромную научную культуру. Последняя полезна всегда, а в развитых науках необходима, и психология входит отныне в эту категорию. Только эта культура позволяет замечать плодотворные сопоставления и избегать повторения уже пройденных дорог. Попытаемся установить некоторые черты и указать некоторые общепринятые принципы. Мы будем различать две большие категории гипотез: индуктивные гипотезы и дедуктивные гипотезы. Индуктивные гипотезы. Они рождаются из наблюдения за фактами — наблюдения, которое может осуществляться во всех вышеописанных условиях. Гипотеза в таком случае представляет собой возможный ответ на вопрос, который поставил перед собой исследователь, и состоит в предположении существования какой-либо зависимости между фактами, например такой зависимости, когда наличие или изменение одного из них влечет за собой появление или изменение другого и в некотором роде служит его объяснением. Возьмем пример, на который мы будем многократно ссылаться. На основании многочисленных наблюдений в разнообразных условиях мы могли заметить, что поведение людей в ситуации ожидания весьма различно. Почему? Вот вопрос, который лежал в основе наших систематических наблюдений. Очевидно, поведение в ситуации ожидания во многом зависит от обстоятельств, условий, цели ожидания, то есть от ситуации (S), но нас в этом случае будут интересовать связи, существующие между этим поведением и характерными чертами личности (Р). Недостаточно, конечно, сказать, что различия в поведении (от невозмутимости до агрессивности, от спокойствия до волнения) зависят от различия личностей. Гипотеза возникает только тогда, когда устанавливается связь между наблюдаемыми фактами. Так, в ряде исследований (Фресс и Орсини, 1955 и 1957) мы попытались установить связь между поведением в ситуации ожидания и эмоциональной устойчивостью. Исходя из наших наблюдений, мы пришли к следующей гипотезе: чем больше эмоциональная устойчивость субъекта, тем реже ожидание является источником неадекватных ситуации реакций. Дедуктивные гипотезы. На более поздней стадии исследования гипотеза может быть выведена из уже известных отношений или теорий, которые она обобщает. Приведем еще один пример, заимствованный из наших исследований. Разработка теоретического синтеза о роли установок в восприятии привела нас к сопоставлению двух следующих законов: а) порог узнавания слова (или минимальное время экспозиции, необходимое для идентификации) тем меньше, чем больше частота слова в языке; б) порог узнавания любого стимула меньше, если у испытуемого есть адекватная доперцептивная установка, то есть если он имеет какую-либо информацию о природе того, что будет ему вскоре предъявлено. Исходя из этих двух законов, можно вывести следующую гипотезу: порог узнавания слова при равной частоте снижается благодаря адекватной доперцептивной установке, то есть к эффекту частоты прибавляется эффект установки (Фресс и Бланшто, неопубликованное исследование). Мы видим, что эта гипотеза ничем не обязана наблюдению, а выведена, исходя из уже добытых знаний. В дедукции можно пойти еще дальше. На достаточно развитой стадии науки можно выработать ряд постулатов, из которых выводятся доступные проверке следствия, причем основа теории будет подтверждаться путем последовательного приближения. Халл (1951) дал этому методу, которым он не безуспешно пользовался в области обучения, название гипотетико-дедуктивного метода. Основные признаки правильной гипотезы. Хорошая гипотеза — это, разумеется, такая гипотеза, которая окажется плодотворной и позволит сделать в науке (часто совсем маленький) шаг вперед. Исходя из этого и думая главным образом о начинающих психологах, можно определить некоторые формальные признаки всякой хорошей гипотезы. А) Гипотеза должна быть адекватным ответом на поставленный вопрос. Прописная истина, которую трудно объяснить. Однако «адекватная» не значит исчерпывающая. Гипотеза чаще всего объясняет только часть фактов, но в науке не следует бояться длинных путей. Б) Гипотеза должна учитывать уже приобретенные знания и быть, с этой точки зрения, правдоподобной. Конечно, лучшие гипотезы открывают новые пути, но они никогда не противоречат полученным научным образом результатам. В) Гипотеза должна быть доступна проверке. Этот критерий является самым важным из всех и наиболее чреватым последствиями. а) операциональный характер гипотез: гипотеза формулирует зависимость между двумя классами фактов. Другими словами, гипотеза является концептуализацией, которая как таковая имеет всеобщее значение. Так обстоит дело с зависимостью, установленной нами между адаптацией к ожиданию и эмоциональной; устойчивостью. Однако подобная зависимость не может быть проверена на этом уровне обобщения. Эксперимент изучает частные ситуации и частные ответы. Он устанавливает зависимость между поведением, наблюдаемым в одной или, в лучшем случае, в нескольких ситуациях ожидания, и результатами испытуемого в одном или нескольких опытах, позволяющих получить приблизительное определение его эмоциональной устойчивости. Так, в одном из наших экспериментов мы изучали: ( — какое влияние оказывает ожидание на скорость реакции и ( — результаты испытаний прожективной природы, при которых испытуемый должен был истолковывать образы и заканчивать историю, воспроизводящую ситуации ожидания. В отношении эмоциональной устойчивости мы также пользовались двумя совершенно различными критериями: во-первых, возрастными различиями, поскольку известно, что в среднем эмоциональная устойчивость возрастает по мере развития ребенка; а во-вторых, критерием, установленным в испытаниях на достижение, например: ухудшение результатов при выполнении задачи на ловкость движений в условиях, когда ошибки вызываются сильным шумом. Гипотеза, имеющая общее значение, проверяется только на частных типичных случаях. Только новые эксперименты позволяют доказать типичность случаев и общий характер данной зависимости. Мы снова встретимся с этой проблемой на стадии обработки результатов. Практически повторение экспериментов, разнообразие ситуаций дают возможность постепенно проверять общий характер какого-либо закона: вот почему наука развивается только благодаря усилиям многочисленных исследователей, осуществляющих очень многие и часто очень близкие друг другу эксперименты. В каждом эксперименте проверяется лишь одна какая-то зависимость между частными ситуациями, даже если вначале гипотеза была более многообещающей. Между мыслью исследователя и его экспериментами, идущими от общего к частному, существует, следовательно, диалектическое движение. Гипотеза никогда полностью не проверяется, но приближение становится все большим и большим. Это скорее относится к гуманитарным наукам, нежели к наукам биологическим или физическим, где легче выделить типичный случай. б) Проверка может быть прямой или косвенной: проверка является прямой, когда оба члена гипотетического отношения могут стать объектом прямого наблюдения. Таким был вышеприведенный пример, когда эффект установки прибавлялся к эффекту частоты при определении порога узнавания. Но очень часто гипотеза является более сложной и предполагает существование промежуточной переменной, которая не может стать объектом прямой проверки. Так, гипотезы о природе колбочек, связанных с цветным зрением, до сих пор могут быть только объектом косвенных проверок. Самая правдоподобная гипотеза должна исходить из всех известных фактов. По мере развития наших знаний поле нашего выбора постепенно сужается. В примере с цветным зрением прямая проверка станет возможной тогда, когда это позволят успехи гистологии и биохимии. Другие гипотезы, в частности те, которые вводят факторы или черты личности, мотивации, общие признаки какого-либо поведения, например силу навыка у Халла, всегда будут в принципе доступны лишь косвенной проверке, то есть проверке, основанной на тех следствиях, которые можно из них вывести. Теоретическая гипотеза становится все более и более правдоподобной по мере того, как увеличивается число предсказанных ею фактов. в) Проверка практически всегда частична. Мы уже дважды подчеркивали этот аспект, но нужно еще раз к нему вернуться. В физиологии возможно доказательство. Удаление, рассечение, повреждение органов позволяют определить точную функциональную роль какой-либо части организма. В психофизиологии животных можно приблизиться к этому идеалу. В психологии он недостижим. Поведение зависит, как мы видели, от двух типов переменных: ситуации и личности. Но в каждом этом типе число переменных очень велико, и, несмотря на все предосторожности (о которых мы будем говорить в следующем параграфе), наблюдаемое поведение зависит только с одной стороны от данной переменной. Проверка прогноза выражается чаще всего посредством статистического критерия: гипотеза проверена, например, на уровне 0,05, — это означает, что есть только пять шансов из 100, что установленное различие (или корреляция) не относится к частным признакам используемой выборки наблюдений. Это означает, что данная переменная играет какую-то роль, но в связи с другими переменными, усиливающими или ослабляющими ее действие. Частичная проверка какой-либо гипотезы исключает противоположную гипотезу, но не роль других переменных, которые могут играть дополнительную роль. Так, в теории научения одни авторы смогли проверить значение ассоциаций, возникающих между различными сигналами какой-нибудь ситуации, и создали основу гипотез, обозначаемых S — S. Другие исследователи доказали важность связей, устанавливающихся между сигналами ситуации и ответом посредством так называемого процесса подкрепления. Эти гипотезы, обозначаемые S — R, конечно, не исключают первых. Процессы научения включают, по нашему мнению, эти сложные аспекты, причем главную роль играют то одна, то другая система в зависимости от ситуаций. Часто именно благодаря сопоставлению гипотез и попыткам синтеза их наука достигает своих самых замечательных успехов. Об этом свидетельствует как физическая, так и психологическая теории. Независимая и зависимая переменная. Экспериментирование имеет своей целью проверить существование какой- либо связи между двумя рядами фактов. Основной принцип остается всегда одним и тем же. Изменение данного, и наблюдение за тем, как сказывается это изменение на поведении. Фактор, изменяемый экспериментатором, называется независимой переменной; фактор, изменение которого вызывает независимая переменная, называется зависимой переменной. Мы будем постоянно пользоваться этой терминологией. Спровоцированный эксперимент и эксперимент, на который ссылаются. Это различие, введенное Клодом Бернаром, очень полезно в психологии. Спровоцированный эксперимент является самым частым и самым классическим. Исследователь воздействует на независимую переменную и наблюдает результаты. Эксперимент называется экспериментом, на который ссылаются, когда изменение независимой переменной осуществляется без вмешательства экспериментатора. Так обстоит дело с мозговыми повреждениями, вызванными ранениями или болезнями, с различиями в культурном уровне, связанными с неравенством условий жизни, или с биологическим тождеством однояйцевых близнецов. К этим случаям нужно отнести и все те случаи, когда в той или иной форме проис ходит изменение в личности и когда оно может быть использовано как независимая переменная. Эти случаи очень ценны, так как экспериментатор не может вводить переменные, действие которых было бы медленным (система воспитания), и не имеет права экспериментировать на человеке, если его эксперимент может вызвать серьезные или необратимые физиологические или психологические нарушения. Эксперимент может быть одновременно экспериментом, на который ссылаются, для одной переменной и спровоцированным — для другой. Эксперимент и лаборатория. Эксперимент должен доказать какую-либо гипотезу. Поэтому он сопровождается стремлением проверить как можно большее число переменных и как можно точнее зарегистрировать ответы-действия испытуемых. Вполне очевидно, что этот идеал легче достигается в лаборатории, где оборудование и помещение специально приспособлены для этой цели. Лаборатория не предполагает, однако, сложного оборудования, помещающегося в особых зданиях. Роль лаборатории часто может выполнить спокойная комната в школе, госпитале или казарме. Существуют даже грузовики-лаборатории. Лаборатория разными способами создает искусственную среду. Ее целью не является, впрочем,— за исключением особых случаев — создание или воссоздание естественных условий и миниатюрных жизненных ситуаций. Подход экспериментатора — аналитический, он старается создать ситуации, как можно больше выявляющие влияние изучаемой им переменной. Он действует так же, как физик или биолог. Если на стадии наблюдения он часто должен прибегать к естественному наблюдению, чтобы доискаться до первопричины, то, напротив, в эксперименте он должен установить какую-либо зависимость, стараясь устранить все влияния, ее маскирующие. Лаборатория полезна только тогда, когда удается привести в действие средства, изолирующие какое-либо явление. На этой стадии научной работы такой аналитический подход не таит в себе никакой опасности. Она, видимо, появляется только тогда, когда экспериментатор неосмотрительно захотел бы перенести свои лабораторные результаты в повседневную жизнь, в которой действуют те самые переменные, влияние которых нейтрализовал эксперимент. Не следует забывать, что эксперимент предназначен для создания науки и что практические выводы не вытекают из него механически. Однако не всякий эксперимент может быть проведен в лаборатории, в частности в социальной психологии или в прикладной психологии. В этих случаях экспериментатор может изменять какую-либо переменную, но должен сохранять нормальными все остальные условия жизни людей. Так, можно применять в одном или нескольких классах новые педагогические методы и спустя какое-то время определять их эффективность, сравнивая эти классы с другими, где это изменение не было введено. Можно также изменять в некоторых конторах отношение руководителей к персоналу и путем сравнения оценивать результаты и т. д. Но сразу же обнаруживается, что подобные эксперименты — а они вполне заслуживают этого названия — оставляют множество неконтролируемых переменных. Так, в наших примерах не контролируется та или иная переменная: личность учителей или руководителей, характер классов или групп, установки, которые продолжительные эксперименты создают в изучаемых группах. Напомним о превратностях и злоключениях экспериментов на заводе Хаузорн. Однако увеличение числа экспериментов, проведенных на основе одной и той же гипотезы, может повысить ценность реализуемых проверок. Эксперимент и оборудование. Классическим признаком психологической лаборатории является оснащенность ее оборудованием. Какую же роль играет оно в лаборатории? Оборудование является средством контроля за изменениями независимых переменных и определения значений или свойств зависимой переменной, то есть ответов испытуемого. Оборудование может быть очень сложным, но может быть и очень простым. Особенно в области речи можно провести много исследований с помощью бумаги, карандашей и хронометра. Напомним, однако, три переменные психологического отношения, чтобы указать кратко природу и роль оборудования при изучении психологии человека. А) Ситуация. Цель — максимальное уточнение ситуации и ее переменных. Сюда относятся все приборы, предназначенные для измерения или создания контролируемых физических переменных среды: люксметр, децибелметр, аудиометр, а также ольфактометр, ареометр и т. д. Исследования по восприятию применяют разные типы аппаратов предъявления. Приведем в качестве примера тахистоскопы, предназначенные для контроля продолжительности времени экспозиции. Для изучения памяти также необходимы аппараты с целью контроля времени предъявления и интервалов следования: цилиндры с нанесенными на них стимулами, движущимися перед окошком; проекционные аппараты и т. д. Сенсомоторные исследования и исследования проблем обучения также пользуются оборудованием, которое даже определяет задание. Мы уже говорили, что при изучении речи и символического мышления оборудование сводится к минимуму. Иногда лаборатория оборудуется таким образом, чтобы создать искусственные условия обитания: «поворачивающиеся комнаты» Уиткина, лаборатории для изучения сна Клейтмана, а ныне—помещения, воспроизводящие условия жизни астронавтов, где одновременно с физиологическими исследованиями проводятся некоторые психологические исследования. Б) Личность. Когда нужно контролировать переменные личности, самым распространенным экспериментальным материалом являются всякого рода тесты (Пишо, 1949). Когда изучаются физиологические изменения, лаборатория превращается в клинику, так же как при исследовании фармакодинамики. В) Ответ. В данном случае основная роль оборудования состоит в регистрации ответов. Когда пользуются физиологическими показателями, прибегают к существующим регистрирующим аппаратам ЕЕG, ЕDG, ЕMG. Кино фиксирует мимику и сложные действия, магнитофон — вербальные ответы. Целый ряд аппаратов служит для измерения длительности феноменов: обычные хронометры, хроноскопы (Гиппа, Д'Арсонваля), ныне электронные. Очень часто пользуются полиграфом с синхронным мотором, позволяющим регистрировать время стимуляции (или стимуляций) и ответа (или ответов) и т. д. Наконец, часто достаточно простого листа записей, сделанных испытуемым или экспериментатором. Значение эксперимента определяется не ценностью используемого оборудования, а богатством гипотез и точностью необходимого контроля. Однако часто этот контроль невозможен без оборудования, и во многих случаях успехи эксперимента зависят от успехов техники. Изоляция и контроль независимых переменных. До сих пор мы рассуждали, не ставя под сомнение классический принцип экспериментирования: принцип вариации только одной из переменных при сохранении постоянными всех остальных. Это правило поднимает множество проблем, и мы постепенно увидим, как они решаются на практике. Организация эксперимента и обработка его результатов как раз и преследуют цель обеспечить строжайшее соблюдение этого правила. Однако можно подвергнуть сомнению даже сам этот принцип. Можно ли изолировать одну переменную? В теоретическом плане вопрос этот неразрешим, но столетие экспериментирования доказало, что это возможно, если принять все необходимые предосторожности и проверять полученные результаты в сходных условиях. Иногда оказывается, что то, что принимали за независимую переменную, вовсе не является таковой, и поведение испытуемого объясняется другими переменными. В этом состоит классическая трудность экспериментирования, знакомая также физико-химическим и биологическим наукам. Если практика отвечает на этот вопрос утвердительно, то тем не менее не всегда легко изолировать одну переменную. В таком случае возможны два способа. Один состоит в том, чтобы нейтрализовать действие одной или нескольких переменных, которые нельзя считать постоянными, и мы укажем конкретные средства достижения этого. Другой, более новый, состоит в планировании эксперимента при нескольких переменных, причем дисперсионный анализ позволяет определить соответственный вес каждой в результатах. А контроль за другими переменными? Когда речь идет о переменных, относящихся к ситуации, можно к этому стремиться, но личность — не робот, изо дня в день и даже из года в год выполняющий стереотипные задачи. Внимание, мотивация, резервы субъекта меняются. Эти изменения объясняют, почему время от времени варьируют — правда, в определенных пределах — ответы субъекта, и мы увидим, как статистика позволяет отделить в хорошо поставленном эксперименте существенное от второстепенного. Мы собираемся теперь аналитически рассмотреть проблемы, поднимаемые изменениями независимой (ситуация или личность) и зависимой (ответ) переменной. Вариации ситуаций. Ситуация имеет два главных аспекта: окружающую среду, то есть те условия, в которых испытуемый должен что-то делать, и задачу, определяемую экспериментальным материалом, с которым испытуемый должен действовать в соответствии с данными ему указаниями (инструкцией). Создание равноценных групп. Эта проблема является трудной и фундаментальной. Две группы никогда не могут быть абсолютно равноценными. Как же в таком случае можно достичь достаточной равноценности? Основное правило состоит в следующем: две группы должны быть равноценными по крайней мере в отношении изучаемых проблем: группы детей одного возраста, пола или одного и того же уровня умственного развития, сходные патологические случаи и т. д. Первый вопрос, требующий решения и иногда предварительных экспериментов, состоит в том, чтобы определить основные переменные, равноценность которых следует проверить. Является ли такой переменной интеллектуальный уровень? Социально-экономический уровень? Характер? Когда решен этот первый вопрос, нужно найти правильные критерии (иногда тесты) для определения равноценности, а эта проблема становится все труднее по мере перехода от биологических переменных к социальным или к переменным личности. На практике часто действуют следующим образом. Для того чтобы составить равноценные группы, начинают с уже однородной во многих отношениях популяции: детей данного возраста, одного и того же квартала, студентов определенной специальности на данном уровне, рабочих одной и той же специальности и т. д. Преимущество, существующее вначале, утрачивается в конце. Полученные результаты будут относиться только к изученной популяции. Однако редкие исследования имеют возможность использовать две равноценные и репрезентативные выборки популяции данной страны. И даже в этом случае полученные результаты не могут быть, по-видимому, экстраполированы с Франции, например, на Китай. Исходя из этой популяции, можно действовать несколькими способами в зависимости от искомой степени равноценности. А) Испытуемых выбирают в данной популяции наугад. Если эта популяция достаточно однородна в отношении изучаемых переменных, можно надеяться, что неизбежные индивидуальные различия компенсируются. Этот метод тем плодотворнее, чем многочисленнее созданные группы и однороднее популяция. Однако мы чуть было не совершили грубую ошибку, когда обратились с целью измерения оптико-геометрических иллюзий к пансионерам студенческого общежития, являющимся студентами различных специальностей. Оказалось, что эту популяцию нельзя считать однородной; и, в самом деле, студенты естественных и гуманитарных специальностей дали совершенно различные результаты (Фресс и Вотрей, 1956). В) Если известны переменные, требующие проверки, можно проверить равноценность групп с этой точки зрения. Самым простым примером является пример, на который мы ссылались выше, то есть когда существует однородность или сходство между испытанием, на основании которого устанавливается равноценность, и испытанием, составляющим эксперимент. Но в этом случае степени равноценности могут быть разными: а) можно довольствоваться равноценностью средних двух групп — абсолютным равенством или отсутствием значимого различия между ними; б) можно требовать, чтобы результаты испытуемых в этом предварительном испытании были равноценны в отношении средней и вариабидьности; в) можно, наконец, составить так называемые парные или сходные группы. На основе одного или нескольких предварительных испытаний распределяют попарно испытуемых, получивших сходные очки, соответственно в каждую из групп. Наибольшая возможная равноценность достигается в случае однояйцевых близнецов, когда каждый член пары включается в одну из двух групп. Вариации личности. Личность является интеграцией весьма различных данных и сил; некоторые из них могут претерпеть изменение в результате воздействия Э.1, другие же допускают лишь различия, созданные природой и обществом. А) Спровоцированные изменения, а) Биологические изменения: часто можно воздействовать на физиологические или психофизиологические компоненты поведения. Приведем несколько примеров: 1) Фармакодинамшеское воздействие на здоровых или больных: лекарства могут действовать на интеллект (глютаминовая кислота), эмоциональность (нейролептические средства), эффективность (амфетамин) и т. д. 2) Посредством лишений или пресыщения, фармакодинамиче-ских средств или социальных условий можно воздействовать на первичную мотивацию (голод, жажду, половое чувство). 3) Изменения стимуляции могут оказывать помимо своего основного действия косвенное влияние на организм. Так обстоит дело с влиянием продолжительного лишения сенсорных раздражений (Бекстон, Херон и Скотт, 1954). Различие между прямым и косвенным действием иногда весьма тонко. б) Психологические изменения: Э. в определенных пределах имеет возможность оказывать влияние на то, как И. воспринимает ситуацию. Приведем два наиболее ярких примера: 1) Воздействие на установки. Мы уже говорили, что И. из совокупности данных какой-нибудь ситуации должен произвести отбор. Целью инструкции является дать определенное направление этому отбору. Варьируя инструкцию и вместе с ней установки испытуемого, можно изучать влияние этой переменной. Пионеры экспериментальной психологии обнаружили различия во времени реакции при моторной и сенсорной установках. Самые новые работы изучили влияние направляемых или спонтанных установок на восприятие, память, решение задач. 2) Воздействие на мотивацию. Мы возвращаемся к вопросу, уже рассмотренному нами выше, но на этот раз мы будем говорить о мотивации, которая прямо изменяется инструкцией, устанавливающей результаты, которые нужно достигнуть, используя классическое подкрепление: социальной мотивации («люди вашего уровня достигают таких-то успехов»); учебной или материальной заинтересованности («этот результат будет зачтен за экзамен» или «за такой- то результат вы получите такое-то вознаграждение»); личных реакциях (И. знает о своих результатах или просто о том, был успех или неудача). Сообщаемые результаты могут быть настоящими, а иногда «вымышленными», чтобы вызывать по своему .усмотрению реакции успеха или неудачи. Таким образом, изучают не только влияние определенной мотивации на все виды поведения, но также и борьбу мотивов и т. д. Б) Изменения, на которые ссылаются. Нельзя изменить возраст, пол, темперамент и характер, прошлый опыт, социальную среду, самооценку и т. д. испытуемых. А между тем все эти переменные (указывают очень большое влияние на их поведение. Чтобы их обнаружить, достаточно использовать различия, обусловленные природой и обществом. В таком случае достаточно создать две или несколько групп, в различной степени обладающих определенной чертой. Этот метод является классическим в дифференциальной психологии, когда она не ограничивается констатацией и измерением различий, а составляет часть экспериментальной психологии, позволяя изучать отношения между различными инстанциями личности. Предметом психологии является не что иное, как личность; недостаточно изучать, например, законы памяти, если не пытаться при этом узнать, какое влияние на эти законы оказывает интеллект, характер или интересы. В первое время экспериментальная психология не обращала внимания на индивидуальные различия, она нивелировала их в поисках центральных тенденций ответов, но на втором этапе своего развития сами эти различия становятся предметом изучения, причем попытка объяснить их состоит в воспроизведении их посредством воздействия на контролируемые переменные личности. Задача остается той же самой — создать равноценные группы, но возникает дополнительная трудность: эти группы, равноценные во всех отношениях, которые считаются «существенными», должны быть различными в отношении того аспекта, который подвергается изменению. И здесь снова экспериментирование продвигается вперед лишь путем последовательного приближения, выявляющего через успехи и неудачи эти так называемые «существенные» переменные. Приведем один-единственный пример. Кажется, что генетические исследования не вызывают больших трудностей в тех странах, где хорошо налажена работа органов записи гражданского состояния. А между тем очень трудно составить для каждого возраста равноценные группы в отношении одного только, например, интеллектуального уровня. В классы семилетних малышей попадают весьма разные индивиды данной географической области, однако все школьные системы применяют одну форму отбора. Как же найти у четырнадцатилетних и а fortiori у взрослых группы, сравнимые с группами семилетних? Вариации ответа. Каждый ответ испытуемого имеет определенное значение, и, однако, экспериментирование не может ограничиться двумя ответами, каждый из которых соответствует двум степеням независимой переменной, чтобы решить, можно ли приписать различие ответов различию переменной. Подобный вывод возможен в физике, иногда в физиологии, но он немыслим в психологии, потому что никогда нельзя проверить все переменные S и P достаточным образом. Планирование эксперимента. Варьировать одну и только одну переменную не всегда возможно, и мы уже несколько раз сталкивались с этой трудностью. Добавим теперь, что этот тип эксперимента не является идеальным, потому что, как правило, наше поведение определяется различными переменными, действующими одновременно. Это соображение в соединении с возможностями, открываемыми дисперсионным анализом, привело психологов (после агрономов и биологов) к применению все более и более сложных планов эксперимента. Действительно, всякий эксперимент организуется согласно какому-то плану, который является не чем иным, как логической схемой, определяющей характер и порядок различных фаз эксперимента. Самый простой план сводится к сравнению результатов, соответствующих двум степеням независимой переменной. Эти две степени могут соответствовать какому-то количественному (например, две длительности или две интенсивности) или качественному (время реакции на звук или на свет) различию. Крайним случаем качественного различия является отсутствие или наличие этой переменной. Для каждой степени переменной получаем популяцию измерений на одном или нескольких испытуемых. Сравнение осуществляется посредством статистического критерия (t Стьюдента или (І), позволяющего сказать, разрешают ли результаты, полученные в той или иной ситуации, отбросить нулевую гипотезу, то есть рассматривать две популяции измерений как не принадлежащие к одной гомогенной совокупности. В этом случае различие результатов двух популяций измерений объясняется при данном пороге вероятности различием степеней независимой переменной. Когда имеется больше двух степеней независимой переменной, попарное сравнение групп результатов значительно длиннее и может привести к ошибкам. Очевидно, в функциональных экспериментах, где изменения независимой переменной носят количественный характер, почти не возникает трудностей. Крайне важно знать ход изменения зависимой переменной, если хотите, закон ее изменения. Так обстоит дело, например, с кривой заучивания или кривой забывания. Иное дело, однако, в факторных экспериментах, когда различия степеней независимой переменной носят качественный характер, что является очень частым случаем. В таком случае нужно определить соответствующую роль каждой из них. Дисперсионный анализ, которым мы обязаны Фишеру (1925), позволяет во всех случаях, когда мы имеем несколько популяций измерений одной и той же независимой переменной, соответствующих различным условиям, определить значимую роль той или иной из них. Его принцип прост и аналогичен принципу t Стьюдента. Вначале рассматривают все популяции измерений как принадлежащие к одной и той же совокупности, то есть принимают нулевую гипотезу. Затем вычисляют общую дисперсию совокупности, которая является не чем иным, как суммой дисперсий различных популяций измерений, как это можно доказать. Сравнивают две оценки дисперсий измерений. Одна вычисляется без учета возможных различий между средними выборок измерений, полученных для различных значений независимой переменной. Другая, кроме вариаций, влияющих на первую оценку («ошибку»), учитывает эти различия средних. Эти две оценки должны быть равными (их отношение или отношение F Снедекора принимает в таком случае значение 1.00), если различия средних нулевые, то есть если эта независимая переменная не влияет на данный феномен. Фактически же можно требовать только, чтобы отношение F не было значительно выше 1.00, и таблица Снедекора позволяет узнать, так ли это. Наконец, дисперсионный анализ позволяет сказать, оказывает ли независимая переменная особое влияние, не измеряя непосредственно это влияние. Он соответствует, следовательно, методу обнаружения влиятельных переменных. Дисперсионный анализ открыл новые перспективы перед экспериментированием в науках, основанных на предположениях. До сих пор трудно было планировать эксперименты, предполагающие более одной независимой переменной. Как мы видели, в таком случае проблема состояла в том, чтобы нейтрализовать действие второй переменной, как правило, переменной порядка, чтобы избежать эпизодических влияний ситуаций, вызывающих либо облегчение, либо усложнение задачи, короче — искажающих результаты. Еще один шаг вперед был сделан, когда для проверки действия независимой переменной стали применять различные, но равноценные группы испытуемых, причем одни из них подвергались воздействию этой переменной, а другие — нет. Почему же в таком случае не измерить одновременно действие нескольких независимых переменных, если обеспечена равноценность групп? Именно таким образом Фишер разработал метод планирования эксперимента сначала применительно к агробиологии. В этой дисциплине плодотворное экспериментирование должно учитывать одновременно по крайней мере почву, удобрения и семена. Дорого и часто безуспешно было бы варьировать только одну из этих переменных. Планирование эксперимента было введено в психологию около 1940 года и сейчас составляет часть ее обычной методологии. Обработка и обобщение результатов. Самым захватывающим этапом экспериментирования является, бесспорно, тот, когда сырые данные посредством применения ряда приемов, в которых большую роль играет воображение и научная культура экспериментатора, превращаются в значимые результаты. Эта фаза экспериментирования включает в себя три основных момента: обработку результатов, их объяснение и обобщение. Обработка результатов. Учитывая многочисленность и иногда разрозненность данных, первая задача экспериментатора состоит в установлении порядка, то есть в классификации полученных результатов и такой их группировке, которая позволила бы экспериментатору охватить их единым взглядом. Эта классификация должна быть, очевидно, проведена исходя из независимых переменных, но не следует забывать, что таких классификаций может быть несколько. Для того чтобы выявить значение полученных результатов, нужно усилить их освещение. Три основных способа позволяют осуществить эту группировку полученных данных. А) Таблицы. Их применение общеизвестно. Для того чтобы быть полезными, они должны быть ясными. Результаты могут быть сгруппированы в них в виде сырых значений или в виде таблиц частот или процентов. В каждом случае нужно найти самую репрезентативную и наиболее показательную классификацию. Б) Графики. Мы не будем останавливаться на этой процедуре, популяризированной всей современной техникой. Нужно, однако, подчеркнуть, что графики имеют то достоинство, что устанавливают зависимость между двумя или несколькими переменными и, превращая цифры в линии или блоки, лучше позволяют глобально охватить множество результатов, чем таблицы, часто перегруженные слишком полной информацией. Однако этот способ имеет одно неудобство. Если он символизирует большое число результатов, то это изображение связано с принятым масштабом. Различие в 1 мм при масштабе один сантиметр к метру проходит незамеченным. Оно становится символически значительным, если (посредством, как правило, первоначального изменения) масштаб становится один сантиметр к миллиметру. С другой стороны, масштабы не должны быть обязательно арифметическими. Многие явления (в психофизике в свете теории информации) оказываются более простыми, если принять логарифмический масштаб значений независимой переменной. Экспериментатор, производящий это преобразование, руководствуется при этом общим принципом всякой научной методологии: стремлением к упрощению отношении между переменными и, в том случае, если оно не достигается немедленно, его постулируют и группируют результаты с этой целью. Чаще всего этот принцип весьма плодотворен. В) Статистическая обработка. Она часто связана с предыдущими процедурами. Группировка количественных результатов чаще всего состоит в поисках основных параметров их распределения, являющихся, как правило, показателем центральной тенденции и показателем дисперсий значений вокруг этой центральной тенденции. Если распределение значений почти нормальное, то речь идет о среднем и стандартном отклонении; если оно неравномерное,— о медиане и полуинтерквартильном отклонении. Если распределение особое, лучше ограничиться графиком. Может быть, следует подчеркнуть, что распределение, не имеющее формы кривой Лапласа — Гаусса, не менее верно, или, лучше сказать, не менее типично для явления, чем нормальное распределение. Не все совокупности измерений следуют биноминальному закону. Однако, если распределение близко к нормальному. закономерно спросить себя, не являются ли констатируемые неправильности, асимметрии результатом какого-либо недостатка процедуры (недостаточного числа измерений, недостаточного диапазона значений независимой переменной). Группировка результатов является лишь первым этапом. За ней должна следовать статистическая обработка результатов. а) В функциональных экспериментах Э. за графическим изображением должен искать теоретический закон y=f(x), который мог бы связать независимую и зависимую переменные, при этом он иногда может пользоваться статистическими критериями, позволяющими сказать, соответствуют ли эмпирические результаты вероятному теоретическому закону или нет. б) В факторных экспериментах, предназначенных для выяснения влияния одного или нескольких факторов, основной принцип статистической обработки состоит в том, чтобы установить, можно ли принять нулевую гипотезу или, напротив, следует ее отбросить. Отказ от нее означает, что различные группы результатов не могут принадлежать (при данном пороге вероятности) одной и той же совокупности. t Стьюдента, (І, F Снедекора, дисперсионный анализ имеют при различных степенях сложности одинаковое значение. Непараметрический анализ позволяет ныне трактовать распределения, не являющиеся нормальными. С другой стороны, недостаточно используемый анализ ковариации позволяет решить, являются ли значимыми различия между индивидами или группами, даже если уровень их первоначальных результатов различен. Эти виды анализа имеют целью выявить возможное влияние какой-нибудь независимой переменной. Но существуют и другие способы обработки, цель которых — установить наличие и интенсивность связи между двумя зависимыми переменными. В этом случае применяется метод корреляций. Некоторые считают, что корреляции полезны только в прикладной психологии. Это пагубное заблуждение. Простая корреляция устанавливает связь между двумя переменными (интеллектуальный уровень отцов и детей, например); сложная корреляция позволяет выразить зависимость двух переменных, оставляя постоянной третью. Все возможности, открываемые методом корреляций, не используются еще в равной мере. Из трех методов, которые различают в настоящее время, корреляции R, или корреляции между результатами, достигнутыми в различных испытаниях одной и той же группой индивидов, наиболее употребительны. Метод Q,, устанавливающий корреляцию между двумя сериями измерений, произведенных на двух индивидах или двух группах индивидов, находит слишком малое применение. Между тем он позволяет сравнивать структуру психологических профилей, что является полезным путем подхода к личности. Наконец, метод Р также открывает путь к исследованию структуры личности. Он состоит в определении корреляции между двумя типами ответов одного и того же испытуемого в разное время. Он является путем к изучению pattern реакций. Если Э. имеет перед собой какую-нибудь матрицу корреляций, он может, следуя Спирмену и Тёрстону, спросить себя, не может ли совокупность интеркорреляций объясняться действием только нескольких факторов. Другими словами, посредством факторного анализа он ищет совокупность более простых определителей, чем множество независимых переменных, характеризующих каждое испытание. Как и метод корреляций, завершением которого он является, факторный анализ позволяет формулировать или проверять гипотезы. Следует, однако, признать, что для психолога факторный анализ в различных его формах (одно- или мультифакторных) может дать лишь довольно грубую приблизительную оценку действия психологических переменных, поскольку он постулирует аддитивную структуру их действия, а не иерархические отношения, которые устанавливают все другие способы подхода к психологическим переменным. Но наука часто идет вперед, пользуясь полуадекватными методами, при условии, что ученые сознают относительность их разработки. Объяснения. Обработка полученных результатов лишь констатирует факты. Для того чтобы идти вперед, наука должна дать им объяснение. Факторный анализ является, в сущности, попыткой превзойти простую констатацию. Он постулирует возможное действие сущностей, которые остаются математическими, но могут, по-видимому, получить другой статут при условии физиологических или психологических сопоставлений. Дать объяснение — это значит в каждом конкретном случае определить, не является ли установленный тип отношений частным случаем известного и уже более или менее проверенного более общего закона. Разумеется, виды объяснения могут быть весьма различными. Можно дать объяснение на уровне физиологических механизмов или на уровне переменных ситуации; можно определить, объясняется ли ряд результатов действием промежуточных переменных, существование которых постулируется (таким характером обладают факторы) и статут которых изменяется в зависимости от их объяснительной ценности и соответствия другим промежуточным переменным. В самом деле, было бы ошибочным считать, что данному результату соответствует лишь один какой-то способ объяснения. Во всех случаях для каждого явления можно пользоваться различными «решетками для чтения шифра». Для всякого, кто ищет объяснения, основная ошибка будет состоять в том, чтобы принять какую-нибудь частную причину за главную причину. Это верно уже применительно к одному-единственному плану объяснения, а fortiori, это верно, если допускаются различные планы объяснения какого-нибудь явления. Чтобы не ограничиваться общими рассуждениями, приведем в качестве примера возникновение эмоциональной реакции агрессивности в результате торможения какой-нибудь потребности. Эта реакция может объясняться: а) зависимостью между антецедентами и реакцией (связь между препятствием и агрессивностью); б) физиологическими механизмами (выделение адреналина, возбуждение подкорковых центров, движения, направленные на преодоление препятствия); в) ссылкой на промежуточные переменные, например фрустрацию. Все эти три системы объяснения являются адекватными, но ни одна из них не является достаточной. Они дополняют друг друга. Обобщение. Следует отдавать себе полный отчет в парадоксальности самой ситуации экспериментирования. Согласно классической схеме, Э. на основе множества наблюдений формулирует гипотезу, которая, устанавливая зависимость между двумя понятиями, носит непременно обобщенный характер. Однако начиная с того момента, как Э. организует проверочный эксперимент, он покидает этот уровень и создает конкретную ситуацию, в которой будет наблюдать какой-то частный ответ. Переходя от общего к частному, экспериментатор надеется, что он выбрал репрезентативный пример, а не частный случай. Однако, коль скоро изучаемая зависимость проверяется в выбранном им частном примере, имеет ли он право переходить на этот раз от частного к общему и считать, что проверена гипотеза, имеющая обобщенное значение. Можно ли распространить на весь класс явлений то, что экспериментатор наблюдал в одном каком-то частном случае? Ответить на этот вопрос утвердительно — значит игнорировать случайный характер всякой ситуации; ответить категорическим отрицанием — значит сделать невозможной науку и довольствоваться составлением каталога фактов. Это противоречие между двумя крайними полюсами является дилеммой всякой эпистемологии. На одном полюсе стоят рационалисты, считающие, что понятие отражает сущность, что дефиниции соответствует фундаментальное свойство явления и что объем ее позволяет определить формальная логика; на другом — последовательные эмпирики, утверждающие, что обобщенность какого-либо понятия может быть основана только на сумме экспериментов. Этот вековой спор в наши дни конкретизируется в противоположности двух подходов в психологии: феноменологии и операционализма. Феноменология ищет в собственном опыте философа самую сущность явления. Свободной воображаемой вариацией философ может, по ее мнению, выявить инварианту, придающую явлению все его значение. Так поступает Сартр в своем «Очерке теории эмоций», где он стремится не установить зависимость между предшествующим и последующим, а скорее показать значение эмоции как отношения субъекта к его внутреннему миру. Его вывод общеизвестен: эмоция — это магическое действие, преобразующее природу ситуации. Этот вывод ничем или почти ничем не обязан эмпирическим данным, он является продуктом психического опыта, деятельности духа, как сказал бы Брентано, родоначальник феноменологии, а не индукции, основанной на экспериментировании. Операциопализм — это позитивизм. Операционалисты не хотят утверждать ничего, что выходит за пределы операции, посредством которой устанавливается какая-то зависимость. Это разумная позиция, и ученый всегда ближе к эмпирику, чем к рационалисту. Однако ученый не может также обойтись без понятий: операцио-налист прибегает к общепризнанным и общеупотребительным понятиям, что противоречит его исходным принципам и не является эффективным, ибо наука движется вперед, создавая для научных фактов адекватные понятия. Решение дилеммы, via media, состоит в том, чтобы отказаться от обобщения, основанного на сущности явлений, которое Левин называл аристотелевским обобщением, и признавать только обобщение, основанное на индукции, осуществленной исходя из одного или нескольких фактов, причем этому обобщению следует придавать лишь вероятное значение. Если какая-либо зависимость может быть таким образом временно обобщена, следует иметь в виду, что ценность обобщения зависит в сущности не от хорошо произведенного понятийного анализа детерминант, а от повторных подтверждений этой зависимости в ходе различных, но близких друг к другу экспериментов. Вот почему наука создается не только несколькими «главными» экспериментами, украшающими учебники, но бесконечным числом исследований, сопоставление которых друг с другом постепенно увеличивает ценность каждого обобщения. Поскольку мы собираемся теперь несколько подробнее описать процесс обобщения, следует заметить, что он распространяется на четыре различных аспекта экспериментального процесса: ситуацию, ответ, личность испытуемых и зависимость между этими членами. А) Обобщение ситуации. Допустим, я изучаю в какой-то ситуации реакции ожидания, могу ли я в выводах своего эксперимента говорить об ожидании вообще? Анализ, основанный на многочисленных наблюдениях, позволяет ограничить предположительное обобщение некоторыми типами ожидания, но даже и на этом уровне следует изучить те же самые реакции при ожидании разной продолжительности, соответствующей различным ситуациям, и только тогда обобщение найденного результата приобретет большее значение. Б) Обобщение ответа. Допустим, я изучаю реакцию нетерпения при ожидании. Обобщить утверждение, что ожидание вызывает реакцию нетерпения, можно только в том случае если я постепенно констатирую различные проявления, которые могут быть подведены под понятие нетерпения. С научной точки зрения невозможно перейти от какой-то разновидности нетерпения к нетерпению вообще. Наука осторожна, и на ее осторожности основывается достоверность ее выводов. В) Обобщение на уровне личностей. На основе проявления некоторыми испытуемыми нетерпения при ожидании было бы незаконно делать выводы о человечестве в целом. Ценность выводов связана с репрезентативностью выборки изучаемой популяции. Несколько удачно выбранных студентов могут представлять всех студентов, но, конечно, не всю молодежь и а fortiori не всех людей или Человека вообще. И в этом случае также наука действует посредством постепенного приближения, увеличивая объем какой-нибудь зависимости по мере того, как она подтверждается на все более многочисленной и различной популяции. Ограничиваясь этими тремя аспектами, легко представить, что в результате различных, бегло обрисованных нами исследований зависимость между ожиданием и эмоциональной устойчивостью, несомненно, подтвердится, но при этом будет обнаружено множество оттенков, обусловленных как различной природой ожидания, так и типом эмоциональных реакций, а также различной восприимчивостью различных испытуемых, обусловленной их возрастом, полом, темпераментом или принадлежностью к той или иной этнической группе. Г) Обобщение отношений. Установление связи между двумя переменными может совершаться на нескольких уровнях обобщения. На самом частном уровне эта связь является описательной, но, по мере того как устанавливаются подобные связи, становится возможным их сопоставление и выявление более обобщенной формы связи, которая будет объяснительной по отношению к частным видам поведения. Так, условный рефлекс был вначале частной связью — собака выделяет слюну на звук звонка,— затем он стал более обобщенным, когда подобная, зависимость обнаружилась в связи с самыми различными реакциями и не менее разнообразными стимуляциями. Он приобрел еще большую обобщенность, когда в результате анализа было установлено, что этот процесс соответствует образованию связи между двумя до сих пор не зависимыми друг от друга стимуляциями и т. д. Но значение этих последовательных обобщений определяется лишь плодотворностью высказанных гипотез и в первую очередь их экспериментальным подтверждением. Все, что мы только что сказали о необходимости соблюдения осторожности при обобщении, равно относится и к попыткам обобщения результатов, полученных в лаборатории, и распространению их на практику. И в этом случае излишний энтузиазм и скептицизм не являются научными установками. Общеизвестно, что условия практики обладают большой сложностью, которую несколько ограничивает лаборатория. Известно также, что только такой ценой могут быть выявлены существенные связи. Только сочетание смелости и осмотрительности приведет к постепенному соединению науки и практики. Вывод. Экспериментальный метод — это форма подхода разума, рассуждение, которое имеет свою логику и свои технические требования. Он не терпит спешки, но взамен медлительности и даже некоторой громоздкости дарует радость уверенности, частичной, может быть, но окончательной. Список литературы. 1. М.В. Гамезо, И.А.Домашенко «Атлас по психологии», Москва, «Просвещение», 1986. 2. Поль Фресс, Жан Пиаже «Экспериментальная психология», Москва, «Прогресс», 1975. 3. "Методы сбора информации в социологических исследованиях" 1, 2 т. Ред. В.В.Дюрягин, Москва, "Наука", 1990. 4. Р.С.Немов «Психология», Москва, «Просвещение», 1990. |
|
