Эволюция монархической формы правления в России. Историко-правовой аспект

После нашествия завоеватели покинули территорию Руси, периодически  совершая карательные набеги - более 15 за четверть века. В течение первого десятилетия завоеватели не брали дань, занимаясь грабежом, но затем они перешли к долговременной практике - сбору систематизированной дани. Между Русью и Золотой  Ордой возникли специфические взаимоотношения, названные "татаро-монгольским игом".

Его специфику определяли факторы отдаленности угнетателей от побежденных, изъятие достаточно умеренной дани в расчете на душу населения, заключение русскими князьями периодических союзов с золотоордынскими ханами для защиты территорий своих княжеств и даже участия русских отрядов в организованных монголами походах. Такое своеобразие русско-ордынских отношений объясняется необходимостью борьбы с агрессией католического Запада.2  Опираясь на поддержку монголов, Александр Невский успешно воевал против ливонских крестоносцев и литовцев.

В 1261 году в Сарае была учреждена миссия русской церкви, а в 1279 году митрополит получил от хана охранную грамоту. Но после принятия ханом Узбеком ислама началось активное формирование освободительной идеологии, направленной на ликвидацию сложившейся зависимости от Орды. Иван Калита и другие князья проводили политику "смиренной мудрости", накапливая силы для решающего перелома, который произошел в 1380 году на Куликовом поле.

Мощь Орды и ее влияние были подорваны, хотя окончательно ликвидации ига произошло в 1480 году.

Значение ига для Руси определяется тем, что в сложившихся здесь феодальных отношениях развились традиции восточного деспотизма. Вассально-дружинные отношения были заменены подданническими. Раздавая князьям, ярлыки на княжение, золотоордынские ханы превращали их не в вассалов, а в подданных "служебников". Князья в свою очередь стремились распространить подобные отношения на местную знать, дворян, дружинников.

Успеху этой политике способствовало то, что в ходе нашествия погибло большинство Рюриковичей, старших дружинников-носителей традиций киевского вассалитета.

Особенно проявилось смесь цезаропапизма и восточной деспотии в царствование Ивана Грозного. После нескольких лет охотного вживания в роль боговенчанного царя, покорно служащего христианскому народу и православной церкви, под влиянием неизвестного нам импульса он нарушил все границы условностей: царь предается насилию, разрывающему его душу. Он бежит из Кремля, неожиданно покидает Москву, отдается ненависти, пугающим и одновременно сладостным убийством, экзальтированному  покаянию. Он почти вынужденно нарушает общественные табу. Так он попирает таинство брака - как известно уже четвертый брак в православии считается проклятым как "скотским".1

Уже в заключительный период своего царствования Иван IV отказался от опричного режима. По своему содержанию опричный режим представлял собой режим личной власти, в азиатской жестокой форме. Этот режим утвердил крепостное право в его консервативном и даже варварском виде. Интересно сравнить Ивана IV с Петром Великим. Будучи готовыми, к насилию, оба ломали условности, разрушали скорлупу традиционной культуры, совершали насилие над земельной собственностью церкви, оба пали жертвой самоуверенной идеи о необходимости преобразования общества, против его воли. При этом Петр I, несомненно, принес в жертву жизни большего количества людей. Только о Санкт-Петербурге можно по праву сказать, что он построен на костях.

Ордынское иго оказало мощное воздействие на культуру русского народа, способствовала смешению части монголов и населения Северо-Восточной Руси, стимулировало языковое заимствование прочно укоренившегося языкового ряда. Но, признавая это влияние, важно иметь в виду, что оно не стало определяющим и доминирующим. Великорусский этнос, его язык и культура в целом сохранили свои качественные характеристики. Значительно хуже дела обстояло с политическими последствиями.

Иго законсервировало этап феодальной раздробленности на два столетия и переход к централизации Русского государства происходил со значительным опозданием по сравнению с западноевропейскими странами. Борьба за обретение государственной независимости, воссоздание российской государственности, укрепление национального самосознания и общественная консолидация развивались на основе внешнеполитической конфронтации с ордой.1 После запоздалого получения независимости в общественном сознании стало формироваться "идеология выживания", изоляционизма и политического консерватизма. Это привело к эволюции страны по типу "догоняющего развития"  по отношению к далеко ушедшим вперед государствам Европы. В этом плане татаро-монгольское нашествие стало одним из ключевых событий в русской истории, во многом определившим ее особенности.

3.3.Репрессивность и деспотизм русского самодержавия.

Миф об изначальном деспотизме самодержавия, извечном репрессивно-террористическом характере внутренней политики России (в отличие якобы от Западной Европы) довольно распространен в отечественной и зарубежной историографии истории государства и политологии либерального и крайне левого толка.

Постоянное ужесточение уголовного права Московской Руси на протяжении XV-XVII веков (как и в других странах) очевидно. Но эту общую тенденцию нельзя абсолютизировать и преувеличивать. Для понимания степени репрессивности и деспотизма русского самодержавия необходимо рассматривать их в сравнении с карательной политикой государств Западной Европы и Востока XV-XVII вв. При этом важно учитывать связь религии, идеологии, нравственно-этических представле­ний эпохи в целом и отдельных народов с уголовным правом, карательной деятельностью государства.

«Формирование великороссов и их государственности - единого Русского (Московского) государства проходило в ус­ловиях перманентной военной угрозы на стыке стремящихся к мировому господству западноевропейской и исламской ци­вилизаций, на фоне глубокого военно-политического кризи­са православного мира. В результате геополитические факторы способствовали складыванию соборного (духовного), единства молодого этноса, вынуждали постоянно укрепляющуюся власть великого московского князя и государственный аппа­рат соотносить свои акции с нравственно-моральными цен­ностями, обосновывать свои действия религиозной моралью и осторожно относиться к вопросу о репрессиях и казнях в го­раздо большей степени, чем в европейских католических стра­нах.

Основной тенденцией развития права Московской Руси было закрепление равенства в вопросе обязательного привле­чения лиц к уголовной ответственности независимо от сослов­ной принадлежности (имея в виду свободные сословия) и имущественного положения. Человеческая личность рассмат­ривалась как творение Бога, развивавшееся по установленным им законам. Поэтому преступление трактовалось,  прежде все­го как грех, что ограничивало права государства в применении системы наказаний. Мерилом правомочности действий влас­ти были ценности православия. «В отличие от карательной практики государств Запада и Востока, направленных на фи­зическое уничтожение преступников (чья судьба была фаталь­но предопределена) и их устрашение, московская карательная доктрина предусматривала системное воздействие принуди­тельных и болевых мер с целью сохранить для преступников возможность осознать вину перед Богом, добиться вечного спасения, вновь стать активными членами общества.

До середины XVI в. право вынесения смертных приговоров в Московском государстве было прерогативой центральной вла­сти. По сравнению с законодательством любого государства этого времени судебники Московской Руси не знали превен­тивного террора и предусматривали ограниченное применение смертной казни, членовредительства и других изуверств. Даже негативно настроенные к Москве иностранцы отмечали в сво­их сочинениях относительно мягкую карательную практику, а иногда рисовали почти идиллическую картину в сравнении с собственными странами. Ставшее общим местом в некото­рых исторических работах расширение «данных» о смертных казнях за счет неких не дошедших сведений не опирается ни на прямые, ни на косвенные основания.

   Завоевание национальной независимости, возросшие воз­можности для подъема жизненного уровня, развития товар­но-денежных отношений ослабили идеалы соборной сопри­частности к борьбе за веру и независимость, выдвинули на первый план светской и частично церковной жизни, обще­ственной мысли вопросы о собственности, богатстве и бедно­сти. В обществе росло противодействие налоговой политике и другим государственным повинностям, а в низах - крепост­ному праву. Происходит быстрый рост числа «лихих» людей, формирование всесословной по своему происхождению про­фессиональной преступности.

Эти процессы выявили слабость организации и неэффек­тивность карательного аппарата единого государства, не справ­лявшегося с ростом церковной, государственной и уголовной преступности. В результате губной реформы Ивана IV к реа­лизации карательной функции государства активно привле­кается население. Право вынесения и приведения в исполне­ние приговоров («судить, пытать, казнить») получили местные выборные губные избы.

Кризис русского общества в середине XVI в. (почти такой же глубокий, как и в европейских странах) вылился в чрезвы­чайную политику Ивана Грозного, которая, при всей ее неоднозначности, привела к подрыву традиций русского пра­ва. Возникло разобщение между кодифицированным законо­дательством, с одной стороны, и текущим законодательством, административными репрессивными распоряжениями — с другой. «Доведя до крайности поздневизантийское понимание сущности царской власти, Иван Грозный фактически провоз­гласил себя равным Богу на земле. Личный суд царя и его фаворитов заменил государственное судопроизводство, дефор­мировал отношения государства и личности, способствовал развитию бесправия и беззакония в отношении подданных любой сословной принадлежности и чина».1 Эти же пороки про­являются в деятельности нижестоящих инстанций, как в оп­ричнине, так и земщине. Террор Ивана IV по своим масшта­бам почти на два порядка (6-8 тысяч жертв царя против около 300 тысяч в Европе) уступал количеству жертв репрес­сий в европейских странах во II половине XVI в., но столь рез­кий переход к безудержной репрессивности привел к развалу правопорядка в государстве и подрыву народной морали. В конце XVI в. были проведены амнистии, смягчены многие ка­рательные проявления опричнины, восстановлены некоторые правовые гарантии защиты личности, но полностью последст­вия опричнины так и не были преодолены.

В период Смуты, когда произошел распад российской го­сударственности, правовой системы и деформация правосо­знания, противоборствующие группировки использовали в борьбе друг с другом изощренные пытки и казни, в том числе имевшие символический характер, направленные не только на наказание тела, но и призванные обеспечить вечные адские мучения казненному. Это свидетельствовало о глубоком кри­зисе религиозно-нравственных основ русской карательной доктрины.

Восстановление государственности и правовой системы при первых царях из династии Романовых не могло не учи­тывать новой реальности. Смертная казнь по Уложению предусматривалась не более чем за 25 видов наиболее тяжких преступлений (всего о смертной казни говорится в 55 статьях, но в 30 из них речь идет о различных видах убийств), что не позволяет усмотреть большей суровости уголовного права, особой репрессивности по сравнению с кодексами дру­гих государств XVII в. То же можно отнести и к системе теле­сных наказаний (в Европе основной упор делался на члено­вредительстве как средстве устрашения, в России - на болевых наказаниях - кнут, батоги, что не могло помешать впослед­ствии преступнику вернуться к какому-либо виду деятельно­сти). Известный правовед Н. Сергеевский в конце XIX в. спра­ведливо отмечал: «Наше отечество, уступая Западной Европе в количестве смертных казней, уступало ей и в качестве их:  грубы и жестоки были формы смертной казни в древней Руси, но до такого разнообразия и утонченности способов лишения жизни преступников, какие мы находим в Западной Европе, наше отечество никогда не доходило»1 .

Религиозный раскол, вооруженные восстания во II половине XVII в. разрушали религиозно-нравственные основы ка­рательной доктрины самодержавия. Петровские преобра­зования, основанные на принципах рационализма, были направлены на превентивный террор и безжалостное уничто­жение преступников.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Власть Российских самодержцев была одним из ярких исторических примеров реализации базового отношения между властвующими и подвластными, институционализированного через соотнесение с правовыми и государственными институтами. Отношением власть делает то, что в ней властвование разрешается в подвластности, трансформируется в нее, в свою очередь вызывая новый импульс властвования, опять разрешающегося подвластностью, и так далее. Властвование и подвластность равно необходимы друг другу. В широком смысле слова монархия была не только формой правления в России, но и на протяжении ряда веков – формой и условием общественного согласия. Даже в условиях масштабных и кровопролитных гражданских войн и бунтов XVII-XVIII веков, идея монархии продолжала владеть умами противоборствующих сторон, несмотря на то, что они могли понимать ее по - разному. Постоянное усложнение общественных структур и процессов требовало развития монархии и как института власти, института управления, и как формы общественного согласия. Это нашло свое выражение в совершенствовании высших органов государственной власти, которые, принимая делегированные им полномочия, являлись подчиненным элементом института монархической власти. Совершенствование правового оформления власти монарха одновременно отражало все более высокую степень сложности задач государственного управления и развитие  общественного правосознания в монархическом государстве.

Если на первых этапах развития Русского централизованного государства власть монарха сдерживалась институтами, выражавшими интересы аристократических верхов (боярская дума) и отчасти всего общества (земские соборы), то по мере усиления власти царя, в сословно-представительной монархии, роль его как единоличного представителя высшей государственной власти возрастала, а значение коллегиальных органов падало. В России созревали предпосылки формирования абсолютной монархии.

Большинство историков датируют установление абсолютной монархии в России концом XVII – началом XVIII веков. Характерным признаком этого типа государства является такая форма государственного устройства, при которой вся полнота власти принадлежит царю ( с 1721 г.- императору ). Он объединяет законодательную, исполнительную и часть судебной власти. Хотя в стране в той или иной мере действовали законы, однако они не регламентировали деятельность самого царя как законодательного органа. Участие в законодательном процессе органов исполнительной власти: приказов, Сената, коллегий, Государственного совета, так же не было основано на законе. Таким образом, характеристика законодательных органов России периода абсолютизма укладывается в формулу: вся полнота законодательной власти сосредоточена в руках царя (императора), получавшего власть по принципу престолонаследия, единственной нормативной основой этой власти является ее собственная воля, законом не ограниченная и не регламентированная. Власть монарха считается юридически непроизводной от какой-либо другой власти, органа или избирательного корпуса. Монарх властвует 9ограниченно или абсолютно) по собственному праву и считается источником государственной власти. Однако именно неограниченность власти монарха, порождающая недовольство в среде различных социальных групп ( в том числе и тех, которые являлись социальной опорой монархии ), вызывает стремление к ее законодательному ограничению. Такие идеи периодически возникали в среде российской интеллигенции и представителей правящих классов, и даже предпринимались попытки их реализации на практике. При этом одна из главных целей ограничения власти монарха сводилась к стремлению сузить его полномочия в законодательной области.

В результате реформ, начало которым было положено Александром II, к концу XIX века власть в государстве имела определенную степень дифференциации, выражавшуюся в существовании целого ряда законосовещательных органов, главным из которых был Государственный совет, и органов управления совещательного характера – Комитета министров и Совета министров. При этом сохранялась отличительная черта, характеризующая юридическую природу монархии: недифференцированность законодательной и исполнительной ( в терминологии того времени правительственной ) властей, отсутствие четкого их обособления в институциональном и функциональном плане. Необходимым следствием недифференцированности законодательной и правительственной функции, являлся надзаконный характер правительственной власти в монархии. Появление совещательных органов в сфере законодательства и управления свидетельствовало о том, что такая дифференциация уже начала складываться и воплощаться в определенные институты. Однако это еще не означало, что государственный строй России приближался к механизму государственной власти, основанному на разделении властей. Этого правового принципа, с которым связывается существование политической свободы, Россия не знала, так как, во-первых, монарх осуществлял законодательную власть совместно с законосовещательными учреждениями; во-вторых, являлся главой исполнительной власти. Министры в своих действиях подчинялись ему непосредственно, а по вопросам собственной компетенции они входили к монарху с «всеподданнейшими докладами». История показала, что правительственные меры, направленные на модернизацию формы государственного правления, в основной тенденции отставали от динамики общественных процессов. Интенсивное разрушение монархического правосознания в умах подданных, на которое, в начале XX столетия, указывали видные дореволюционные правоведы и социальные философы, предопределило крах монархических устоев российской государственности.

Попытка перестроить государственный порядок, предпринятая в 1905-1906 годах, была вынужденной, непоследовательной и запоздалой. Манифест 17 октября 1905г. как будто бы давал основание говорить о превращении Российской Империи в конституционную монархию. Согласно Основным законам 1906г., российскому императору принадлежали следующие основные прерогативы: самостоятельный, непроизводный характер власти, священность и неприкосновенность особы государя, безответственность, особое содержание за счет государства, почетные регалии, титул и придворный штат. В области законодательства российский монарх пользовался двумя категориями прав: правами по образованию, конституированию законодательных органов и правами в области законодательного процесса. Участие монарха в образовании, конституировании законодательных учреждений, сводилось к назначению выборов в парламент, его созыву, приостановке сессий Государственной думы и Государственного совета, к роспуску Государственной думы и назначению половины членов Государственного совета. В области законодательного процесса монарх как глава государства обладал правом законодательной инициативы; правом санкции законопроектов и, как следствие, правом абсолютного вето, о котором нормы Основных законов 1906г. ничего не говорили, но которое вытекало из содержания некоторых статей этих законов. За монархом оставалось неограниченное право в верховном руководстве финансами, внешними сношениями, армией, в назначении высших чиновников. Поэтому нельзя вести речь о конституционном характере российской монархии, можно говорить лишь о достаточно устойчивой тенденции к конституционализму, наметившейся в российской политической жизни.

Сегодня в большинстве цивилизованных стран государственная власть основана на принципе разделения властей, обеспечивающем более высокую эффективность их деятельности и соответствие основным демократическим критериям организации. При этом политические режимы отличаются значительным разнообразием. В качестве примера можно привести республиканскую и монархическую формы правления, которые одинаково успешно «приживаются» в близких по уровню развития государствах. Их различие преимущественно основано на приверженности определенным историческим традициям. В юридическом аспекте монархия выступает преимущественно как определенный правовой институт, как совокупность государственно-правовых норм, регулирующих формирование и функционирование высшей государственной власти. Монарх занимает свой пост в установленном порядке престолонаследия, как правило пожизненно, его власть не считается производной от какого-либо другого органа или населения (принцип божественного происхождения власти). Он является символом национального единства и сплочения, его особа священна и неприкосновенна. Традиционно монарх рассматривается как суверенный верховный правитель и верховный носитель государственной власти. Современные монархии в основном являются конституционными. Монарх формально, по конституции, наделен властными полномочиями, однако фактически они осуществляются главой правительства – премьер-министром. Монарх не несет ответственности за свою деятельность, так как действует по совету министров, которые и ответственны за это.

Именно к монархии восходит практика функционирования института главы государства, который сегодня является одним из важнейших элементов системы государственной власти. Важность и необходимость института главы государства обусловлена тем, что глава государства координирует деятельность всех высших органов государственной власти, выражает интересы всего общества, служит носителем и гарантом государственного суверенитета. В установленных законом случаях (чрезвычайное положение, военное положение и др.) на главу государства возлагается весь груз государственной власти, объем его полномочий становится практически неограниченным. И именно поэтому в России жизненно необходимо чтобы глава государства являлся выборным лицом, пришедшим к власти путем законного демократического референдума, обдуманного выбора граждан всего государства, а не путем узурпации власти, ее захвата какими либо политическими или финансовыми группировками, а равно и не по праву давно изжившего себя, морально устаревшего, престолонаследования.

Многовековой опыт российской монархии высвечивает важную особенность отношения общества к главе государства в нашей стране. Институт монархии оформлял тот тип общественного согласия, в котором ведущую роль играли не прагматические цели, а нравственные ( в широком смысле слова ) ценности. Для русского правосознания была важна именно идеальная нравственная составляющая государственной идеи, зримым воплощением которой должен был стать монарх. На этом основывалась специфическая харизма института монархической власти и самого титула монарха, которая могла и не ассоциироваться с личными качествами того или иного монарха. Во многом именно благодаря этой харизме абсолютная монархия в России продолжала существовать несмотря на архаизм форм ее организационной и правовой составляющих, и не смотря на отсутствие качеств харизматического лидера у последних русских императоров. В результате чего политическое, социальное, экономическое состояние государства зависело от случайных черт личности находящегося в данный момент у власти. Опричное "беснование" и "юродство" Ивана Грозного; ломающий традиции и устои для достижения своих целей Петр Великий; недальновидный политик Николай II приводили страну к серьезным потрясениям. Российская монархия прошла длительный путь развития, перешагнув через несколько ступеней эволюции государственной власти. Хотя в настоящее время эта форма правления составляет для России лишь исторический опыт, значение этого опыта все же чрезвычайно велико для понимания природы государства и сущности государственной власти, особенно с учетом специфики ее функционирования в России.  

С крушением монархии традиции авторитарно-самодержавного режима продолжились, наполненные другим социальным содержанием, и дошли до наших дней. Ни одно поколение еще смениться, прежде чем эти традиции канут в лету, но и сейчас мы должны развивать и укреплять демократические институты, защищать свои права и свободы от посягательств кого-либо. На протяжении столетий Россия заслужило право на демократию и наша задача не растерять эти права, а успех развития российской демократии также будет во многом зависеть от того, насколько сможет быть осмыслена в историко-культурной и политико-правовой перспективе нравственная составляющая государственности как таковой, возможности и формы ее экспликации и институционализации через позиционирование относительно института главы государства.            

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1. Андреева Л.А. Христианство и власть в России и на Западе: компаратный анализ / Л.А. Андреева // Общественные науки и современность.- 2001.- № 4.- С. 95-102.

2. Борисов Н.С. Русская церковь в политической борьбе XIV - XV вв. / Н.С. Борисов. - М.: Издательство МГУ, 1986. - 205 с.

3. Бушуев С.В. История государства Российского X-XVI века Кн. 1. / С.В.Бушуев, Г.Е. Миронов. - М.: Вагриус, 1991. - 362 с.

4. Вдовин В.А. Сборник документов по истории СССР для семинарских и практических занятий. Вторая половина XIX в. Учебное пособие / В.А. Вдовин. - М.: Высшая школа, 1975. – 350 с.

5. Вернадский Г. В. Начертание русской истории / Г.В. Вернадский. - Спб: Лань, 2000. - 320 с.

        6. Гаврилов Б.И. История России / Б.И. Гаврилов. - М.: Новая волна, 1999. - 576 с.

7. Греков И.Б. Восточная Европа и упадок Золотой орды (на рубеже XIV -XV веков) / И.Б. Греков. - М.: Наука, 1975. - 427 с.

8. Зимин А.А. Витязь на распутье / А.А. Зимин. - М.: Мысль, 1991. - 286 с.

9. Зимин А.А. Россия на рубеже XV-XVI столетий / А.А. Зимин. - М.: Мысль, 1982. - 333 с.

 10. Иловайский Д.И. Очерки отечественной истории / Д.И. Иловайский. - М.: Мысль, 1995. - 510 с.

11. Исаев И.А. История государства и права России / И.А. Исаев. - М.: Юрист, 1996. - 544 с.

12. Исаев И.А. История государства и права России: Учеб. / И.А. Исаев, С.В. Бушуев.; Под ред. Ю.П. Титова. - М.: Былина,1997. - 503 с.

13. История Европы т. 4. Средневековая Европа - М.: Наука, 1992. - 497 с.

14. История России в вопросах и ответах / Сост. С.А. Кислицин. - Ростов-на-

Дону: Феникс, 1999. - 704 с.

15. История России с древнейших времен до втор. пол. XIX века: Курс

лекций / Под ред. Б.В. Личмана. – Екатеренбург: Свеча, 1995. - 528 с.

16. Карамзин Н.М. История государства Российского в 6 кн. / Н.М. Карамзин. - М.: Книжный сад, 1993.

17. Карамзин Н.М. Предание веков / Н.М. Карамзин. - М.: Правда, 1989. - 768 с.

18. Карташев А.В. Очерки по истории Русской церкви в 2 т., т. 1. / А.В. Карташев. - М.: Терра, 1993. – 325 с.

19. Каштанов С.М. Социально-политическая история России конца XV-

первой половины XVI в. / С.М. Карташев. - М.: Политиздат, 1967. - 307 с.

20. Ключевский В.О. Курс русской истории. Сочинение в 9 т., т. 2. / В.О. Ключевский. - М.: Мысль, 1987. – 305 с.

21. Ключевский В.О. Русская история: Полный курс лекций в трех книгах. Кн. 2. / В.О. Ключевский. - М.: Мысль, 1994. – 561 с.

22. Новосельцев А.П. Древнерусское государство и его международное значение / А.П. Новосельцев, В.Т. Пашуто, Л.В. Черепкин. - М.: Мысль, 1965. - 371 с.

23. Павлов-Силованский Н.П. Феодализм в России / Н.П. Павлов-Силованский. - М.: Наука, 1988.- 468 с.

24. Покровский М.Н. Избранные произведения в 5 кн., Кн. 3. / М.Н. Покровский. - М.: Мысль, 1967. – 127 с.

25. Практикум по истории СССР с древнейших времен до конца  XVIII в. -

М.: Высшая школа, 1976. - 319 с.

26. Рапов О.М. Княжеские владения на Руси в X - первой половине XIII

века / О.М. Рапов. - М: Наука, 1977. - 295 с.

27. Российское законодательство X-XX вв. в 9 т. - М: Юридическая литера

тура, 1985.

28. Сахаров А.Н. История России: с начала XVIII до конца XIX в. / А.Н. Сахаров, А.В. Милов. - М.: ООО "Издательство АСТ", 2001. - 544 с.

29. Скрынников Р.Г. Царь Борис и Дмитрий Самозванец / Р.Г. Скрынников. - Смоленск: Русич, 1997. - 624 с.

30. Скрынников Р.Г. История Российская: 11-17 века / Р.Г. Скрынников. - М.:  Весь мир, 1997. - 496 с.

31. Скрынников Р.Г. Святители и властители / Р.Г. Скрынников. - Л.: Лениздат, 1990. - 349 с.

32. Татищев В.Н. История Российская. Собрание сочинений в 6 т., т. 4. / В.Н. Татищев. - М.: Ладомир, 1996. – 412 с.

33. Тихомиров М.Н. Российское государство в XV-XVII вв. / М.Н. Тихомиров. - М.: Наука, 1973.- 427 с.

34. Ханс Иохим Торке. Русские цари 1547-1917. / Ханс Иохим Торке. – Ростов-на-Дону: Феникс, 1997. - 576 с.

35. Хрестоматия по истории государства и права России / Сост. Ю.П. Титов.

- М.: Проспект, 1997. - 407 с.

36. Хрестоматия по истории отечественного государства и права (X век -      

1917 год) / Сост. В.А. Томсинов. М.: Издательство "Зерцало", 1998. - 381 с.

37. Юрганов А.Л. У истоков деспотизма / А.Л. Юрганов // История Отечества: люди, идеи, решения. Очерки истории России XIX - начала XX вв. - М.: Политиздат,1991. - С. 34 - 75.

[1] Хрестоматия по истории отечественного государства и права (Х век- 1917 год) /Сост. В.А. Томсинов. – М.: Издательство “Зеркало”, 1998. – С. 5.

[2] Карамзин Н.М. Предание веков / Н.М. Карамзин. – М.: Правда, 1989. – С. 76.

[3] Ключевский В.О. Курс русской истории Сочинение в девяти томах, т. 2 / В.О. Ключевский. – М.: Мысль, 1987. – С. 305.

4 Андреева Л.А. Христианство и власть в России и на Западе: компаративный анализ / Л.А. Андреева // Общественные науки и современность. –  2001. – № 4. - С. 96.

1 Бушуев С.В. История государства Российского Х – ХVI века Кн. 1 / С.В. Бушуев, Г.Е. Миронов. – М.: Вагриус, 1991. – С. 47.

1 История России в вопросах и ответах / Сост. С.А. Кислицин. – Ростов-на-Дону: Феникс, 1999. – С. 123.

2 Исаев И.А. История государства и права России / И.А. Исаев. – М.: Юрист, 1996. – С. 14.

[4] Иловайский Д.И. Очерки отечественной истории / Д.И. Иловайский. – М.: Мысль. 1995. – С. 33.

[5] Хрестоматия по истории отечественного государства и права (Х век- 1917 год) /Сост. В.А. Томсинов. – М.: Издательство “Зеркало”, 1998. – С. 5.

1 Скрынников Р.Г. Святители и властители / Р.Г. Скрынников. – Л.: Ленинздат, 1990. – С. 27.

1 Андреева Л.А. Христианство и власть в России и на Западе: компаративный анализ / Л.А. Андреева // Общественные науки и современность. –  2001. – № 4. - С. 98.

1 Гаврилов Б.И. История России / Б.И. Гаврилов. – М.: Новая волна, 1999. – С. 83.

1 Исаев И.А. История государства и права России / И.А. Исаев. – М.: Юрист, 1996. – С. 157.

[6] Хрестоматия по истории отечественного государства и права (Х век- 1917 год) /Сост. В.А. Томсинов. – М.: Издательство “Зерцало”, 1998. – С. 7.

1 Павлов-Силованский Н.П. Феодализм в России / Н.П. Павлов-Силованский. - М.: Наука, 1988. – С. 135.

1 История России в вопросах и ответах / Сост. С.А. Кислицин. – Ростов-на-Дону: Феникс, 1999. – С. 545.

1 Татищев В.Н. История Российская. Собрание сочинений в 6 т., т. 1 / В.Н. Татищев. - М.: Ладомир. 1996. – С. 302.

1 Гаврилов Б. И. История России / Б.И. Гаврилов. – М.: Новая волна, 1999. – С. 153.

1 История России с древнейших времен до втор. пол. XIX века: Курс лекций / Под ред. Б.В. Личмана. Екатеринбург, 1995. – с. 265.

1 История России в вопросах и ответах / Сост. С.А. Кислицин. – Ростов-на-Дону: Феникс, 1999. – С.  403.

1 Гаврилов Б.И. История России / Б.И. Гаврилов. – М.: Новая волна, 1999. – С. 301.

1 Ханс Иохим Торке Русские цари 1547-1917 / Ханс Иохим Торке. – Ростов-на-Дону: Феникс, 1997. – С. 8.

1 Ханс Иохим Торке Русские цари 1547-1917 / Ханс Иохим Торке. – Ростов-на-Дону: Феникс, 1997. – С. 59.

1 Гаврилов Б.И. История России / Б.И. Гаврилов. – М.: Новая волна, 1999. – С. 397.

1 Хрестоматия по истории отечественного государства и права (Х век- 1917 год) /Сост. В.А. Томсинов. – М.: Издательство “Зерцало”, 1998. – С. 70.

1 История России в вопросах и ответах / Сост. С.А. Кислицин. – Ростов-на-Дону: Феникс, 1999. – С. 575.

1 Гаврилов Б.И. История России / Б.И. Гаврилов. – М.: Новая волна, 1999. – С. 423.

1 История России в вопросах и ответах / Сост. С.А. Кислицин. – Ростов-на-Дону: Феникс, 1999. – С. 579.

1 Вернадский Г.В. Начертание русской истории / Г.В. Вернадский. – Спб.: Лань, 2000. – С. 211.

1 Ханс Иохим Торке Русские цари 1547-1917 / Ханс Иохим Торке. – Ростов-на-Дону: Феникс, 1997. – С. 336.

1 Сахаров А.Н. История России: с начала XVIII до конца XIX в. / А.Н. Сахаров, Л.В. Милов. – М.: ООО “Издательство АСТ”, 2001. – С. 306.

1 Гаврилов Б.И. История России / Б.И. Гаврилов. – М.: Новая волна. 1999. – С. 509.

1 Вдовин В.А. Сборник документов по истории СССР для семинарских и практических занятий. Вторая половина XIX века. Учебное пособие / В.А. Вдовин. – М.: “Высшая школа”, 1975. – С. 26.

1 История России в вопросах и ответах / Сост. С.А. Кислицин. – Ростов-на-Дону: Феникс, 1999. – С. 599.

1 Карташев А.В. Очерки по истории Русской церкви в 2 т., т. 1 / А.В. Карташев. - М.: Терра, 1993. - С. 425.

1 Борисов Н.С. Русская церковь в политической борьбе XIV- XV вв. / Н.С. Борисов. – М.: Издательство МГУ, 1986 – С. 114.

1 Карташев А.В. Очерки по истории Русской церкви в 2 т., т. 1 / А.В. Карташев. – М.: Терра, 1993 – С. 438.

1 Ключевский В.О. Курс русской истории. Сочинение в 9 т., т. 4. / В.О. Ключевский. - М.: Мысль, 1987. – С. 193.

1 История России в вопросах и ответах / Сост. С.А. Кислицин. – Ростов-на-Дону: Феникс, 1999. – С. 147.

2 Ключевский В.О. Курс русской истории. Сочинение в 9 т., т. 4. / В.О. Ключевский. - М.: Мысль, 1987. – С. 273.

1  Ханс Иохим Торке Русские цари 1547-1917 / Ханс Иохим Торке. – Ростов-на-Дону: Феникс, 1997. – С. 58.

1 Греков И.Б. Восточная Европа и упадок Золотой орды (на рубеже XIV-XV веков) / И.Б. Греков. - М.: Наука, 1975. – С. 172.

1 Тихомиров Н.Н. Российское государство в XV-XVII вв. / Н.Н. Тихомиров. – М.: Наука, 1973. – С. 325.

1 История России в вопросах и ответах / Сост. С.А. Кислицин. – Ростов-на-Дону: Феникс, 1999. – С. 214.

Страницы: 1, 2, 3, 4